Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян?

Исходя из этого, Игнатий Корнеич разработал программу подготовки лазутчика, «Курс молодого ратоборца», как он его называл. Этот курс, по его мысли, должен был помочь Шурику с честью выйти из самых нелегких испытаний и победоносно завершить свою миссию. Если, конечно, эту миссию в принципе можно завершить победоносно…

Поскольку данная подготовка (равно как и сам факт существования разведчика) не должны были стать достоянием общественности, решили подыскать уединенное местечко. С одной стороны, не подле самой Москвы (что можно утаить подле самой Москвы-то?!), с другой — не слишком уж далеко от нее, дабы не затруднять сверх меры сношения с Кремлем, который Шурику строго-настрого велели отныне именовать «Центр», и никак иначе. В конечном счете подходящее местечко отыскалось неподалеку от Суздаля. Небольшой монастырь двухсотлетней молодости, малонаселенный из-за оттока значительной части братии в Смутное время в северные скиты и обители, приглянулся Афанасию Максимычу, и он выхлопотал у царя разрешение приспособить его для нужд молодой российской спецслужбы. Малочисленность братии играла исключительно положительную роль, так же как и обет молчания, уберегавший уста иноков от излишней болтовни.

В эту-то обитель Шурик с Игнатием Корнеичем и направились, проведя неделю в Москве. Афанасий Максимыч остался в столице (которую Шурику так и не удалось толком осмотреть, ибо его практически не выпускали за стены Центра, чтобы, не дай бог, ни одна иностранная или же, напротив, русская купеческая морда не могла бы заприметить его, запомнить и потом окликнуть на набережной Сены), а Данила Петрович отбыл в Вологду, обещав скоро быть.

Под конец недели Шурику привели семерых отроков приблизительно его же возраста, велев отобрать из них двоих спарринг-партнеров для фехтования. Были среди них и те двое остолопов-«экзаменаторов», коих он одолел в первый день, однако Шурик, рассудив по-своему, выбрал Мишаню из Малоярославца, отличавшегося немереной силой, да Родиона Тверского — хитрого, верткого (во всех смыслах этого слова) паренька. Как сказал бы Старый Маркиз, идеальное сочетание соперников: сильный и изворотливый.

Они и отправились в Суздальский монастырь [5] Название изменено. вместе с Игнатием Корнеичем и Шуриком, став учениками и оппонентами того в ежедневных схватках.

Возобновив тренировки, заброшенные больше двух лет назад по причине недомогания, а после — смерти наставника, Шурик сразу же почувствовал, как сильно сдал за это время. Сдал не в смысле силы (силы-то у него было дай бог каждому! Пять-шесть часов в день кузнечным молотом махать — это вам не семечки на завалинке лузгать!), а в смысле фехтовального мастерства — оно, как и любое другое мастерство, любит постоянную и непрерывную школу, повторение, которое доподлинно есть мать учения. Но, несмотря на это, он весьма рьяно взялся за своих спарринг-партнеров (придумали же, блин, слово нерусское!), стремясь максимально полно передать им свой опыт. Во-первых, это было нужно ему самому, чтобы обрести в их лице достойных соперников, ну а во-вторых… Во-вторых, Шурик прекрасно понимал, что, приставив к нему учеников, Афанасий Максимыч пытается подстраховаться на случай его провала. Действительно, случись ему сгинуть на брегах Сены, в зловещем Париже, кто-то должен будет продолжить и довести до победного конца его дело.

А значит, или Мишане, или же Родьке придется собираться в дорогу… если ее, дорогу, не одолеет сам Шурик.

И, понимая это, молодой лазутчик, не щадя ни себя, ни тем более своих партнеров, натаскивал их в шпажной науке, часами отрабатывая всевозможные удары и их связки, во французском языке, усердно объясняя, к какой французской бабе нужно обращаться «мадам», а к какой- «мадемуазель», и во многих других дисциплинах, составлявших вместе этот самый «Курс молодого ратоборца».

Понятное дело, многое и ему самому приходилось осваивать «с нуля», как говаривал Игнатий Корнеич, обожавший всевозможные иностранные словечки. Купец провел много времени за пределами России, в том числе и во Франции, куда ездил специально, узнав о видениях одержимой Феклы. И хотя его поездку во Францию трудно назвать удачной, из нее он привез немало вещей, полезных в обучении Шурика и его товарищей.

К таковым в первую очередь относились пистолеты и французские фузеи, именовавшиеся мушкетами. Данила Петрович привез из Успенского Горнего монастыря Вологды двоих монахов, принявших постриг уже после Смуты, а до этого числившихся у него в ратниках и считавшихся искуснейшими стрелками во всей вологодской дружине. Быстро разобравшись во всевозможных кремневых да колесцовых замках, а также в прочих премудростях навороченного европейского оружия, братья Дмитрий и Власий принялись обучать отроков обращению с ним, причем делали это так рьяно, что в иные дни у Шурика от ружейной и пистолетной пальбы просто уши закладывало. Зато к исходу второго месяца он с пятидесяти шагов легко попадал из пистолета в глиняную крынку размером с человеческую голову. А из мушкета и с сотни редко промахивался…

Помимо этого Игнатий Корнеич купил во Франции несколько конских седел европейского образца, более ладных, нежели шляхетские, и уж тем более не сравнимых с русскими. Верховая выездка также стала неотъемлемой частью подготовки разведчиков. Сил и времени на нее, как и на стрельбу, не жалели. Окружавшие монастырь поля и леса были перепаханы лошадиными копытами так, словно там промчалась ордынская тьма.

Брат Григорий, как оказалось впоследствии, тоже был приставлен к отрокам неспроста. В молодые годы он, выходец из новгородской земли, поднаторел в искусстве «рагдай» — славянском рукопашном бое, ведущем свою историю из древних, еще дохристианских времен. Конечно же потешные битвы «на кулачках» испокон веков являлись обязательным элементом жизни любого нормального парня хоть в Вологде, хоть в Малоярославце с Тверью, но мастерство брата Григория настолько же превосходило примитивный уличный мордобой, знакомый Шурику, Михаилу и Родиону, насколько солнечное сияние превосходит холодный отблеск луны. Он творил настоящие чудеса, с легкостью превозмогая не только безоружного противника (тут особенно-то и говорить не о чем), но и нескольких недругов, имеющих в своем распоряжении ножи, дубинки, бердыши и тому подобный инвентарь. Неуловимыми, стремительными движениями инок уклонялся от вражеских ударов, а после контратаковал, на лету перехватывая оружие или же руку неприятеля, и обезоруживал того простым, но весьма эффектным и болезненным приемом.

Поначалу Шурик думал, что ему нипочем не овладеть этим искусством, однако, поборовшись с братом Григорием несколько недель, в очередной раз убедился, что терпение и труд все перетрут. Все, что только есть на белом свете…