Пирс Энтони - Жгучая ложь

Однако никакого злого волшебника не было, равно как и доброго. С самого начала Панихиде было известно, что это одно и то же лицо. Она сознательно избрала темную сторону, а мне, невежественному болвану, просто морочила голову. Что и вынуждена была признать открыто, когда я, несмотря на все и всяческие ухищрения, доставил ее к замку. И почему я был так слеп?

Впрочем, что тут гадать? Именно за дурость и неспособность видеть дальше собственного носа я и был избран для исполнения этой миссии. И если мой путь был предопределен, то уж не по этой ли причине я заявился в замок как раз в тот момент, когда тамошним хитрецам срочно потребовался дурак? Не скажу худого о короле Громдене – он был хорошим человеком, и возможно, хотел меня предупредить, но ему помешала болезнь. Кстати, что это за болезнь, тоже вопрос. Инь-Ян имел свободный доступ в замок и запросто мог навести на старого короля порчу. Лучше бы мне никогда не покидать Крайней Топи. Мало того, что я стал жертвой жестокой лжи и коварства, – на мне лежит часть вины за последующий упадок королевской власти и наступление темной эпохи.

Так или иначе, я был мертв, а стало быть, бессилен что-либо изменить. Мой дух мог лишь созерцать происходящее, никак на него не влияя.

Через несколько часов после моей погибели появились Пука и Пика. Пука фыркнул и склонился над сумой с чарами, которую Панихида бросила и забыла рядом со рвом. Верный друг знал, чем грозит мне жестокая ложь злокозненной Панихиды, и как мог пытался предостеречь меня. Он отказался везти меня навстречу погибели, но я, ослепленный любовью, не замечал ничего, кроме обманной красоты Панихиды.

Пука и рад бы мне помочь, но такой возможности у него не было. Он не знал, где Панихида захоронила мои останки, и не мог собрать их вместе. Вероломная злодейка действительно сумела отделаться от меня раз и навсегда.

Безутешный Пука горестно заржал, подхватил зубами суму и, мотнув головой, закинул ее за спину, так, что она зацепилась за цепи. Видимо, ему хотелось оставить что-нибудь на память о погибшем друге.

Затем конь-призрак ускакал прочь. Пика последовала за ним – в ее влажных темных глазах тоже стояла печаль, имея дело с такой подругой, Пука мог не опасаться предательства, ведь кобыла – это не женщина человеческой породы. Да и демонов у нее в роду наверняка не было.

Итак, Панихида добилась своего – мне предстояло навсегда остаться покойником. Радости, конечно, мало, но человек ко всему привыкает. Со временем я перебрался в замок Ругна, ибо других строений поблизости не было, а привидения не любят обитать под открытым небом. В замке я познакомился с другими призраками, в том числе с милой девушкой Милли, злодейски убитой неудачливой соперницей за сердце ее возлюбленного. У каждого привидения была своя собственная история, как правило, столь же поучительная и печальная. Грусть составляла наше общее наследие. Шли века, а она не покидала нас, мы же оставались единственными обитателями замка.

Сделавшись королем, Инь-Ян стал править, проявляя лишь темную сторону своей натуры, поэтому более известен как король Ян. Ничуть не заботясь ни о замке Ругна, ни о благоденствии Ксанфа, он поселился в своем деревенском доме и всецело посвятил себя изготовлению всяческих нечестивых заклятий. Это было его любимым развлечением. По правде сказать, в большинстве своем состряпанные им чары были нейтральными – заклятие редко бывает добрым или злым само по себе, все зависит от того, кто и как им воспользуется. Некоторые из этих чар, например, забудочное заклинание Провала начали действовать задолго до появления на свет Яна. Не знаю, как такое могло случиться, тем не менее это факт. Чары множились, но они не использовались во благо людям, и Ксанф постепенно клонился к упадку. Заклятия попросту распространялись по всей стране и, попадая в руки невежд, творили немало зла и тем самым потешали Яна. Конечно, мы узнавали обо всем, что происходило за стенами, лишь время от времени, когда в замок ненароком забредал какой-нибудь призрак. Однако рано или поздно, пусть даже с большим опозданием, нам становилось известно все. По прошествии времени волшебник Ян умер, но традиция была прервана, и следующий король не вернулся в замок Ругна. Монархи стали править Ксанфом из своих деревенских домов, так что от королевства осталось одно название. Волны нашествий из Обыкновении накатывали одна за другой, и некому было организовать отпор. В истории Ксанфа настала темная эпоха, и виной тому была жестокая ложь Панихиды. Она вознамерилась любой ценой уберечь замок Ругна от разрушения, но в известно смысле проклятие ее мачехи осуществилось – замок перестал существовать как столица Ксанфа.

Конечно, валить всю вину только на Панихиду было бы несправедливо. В конце концов, она не избирала себе участь быть проклятой, да и аист доставил ее без ее ведома. Возможно, первопричина бедствий коренилась в злобной демонессе, обманувшей короля Громдена, а ее дочь лишь воплотила в жизнь задуманное матерью.

Но все это не снимает вины с меня. Я собственными руками помог Панихиде в ее черном деле. Ведь я доверял ей, прекрасно зная, что она не заслуживает доверия. Я любил ее, хотя должен был знать, что рожденная демонессой не способна ответить на любовь любовью, что бы она там ни говорила. Она поступила со мной так же, как ее мамаша с ее отцом. Даже хуже, потому что король лишь увлекся демонессой, а я любил Панихиду по-настоящему. Она значила для меня слишком много и при жизни, и после смерти. Даже когда любовь превратилась в ненависть, то была ненависть к ней! Все это звучит глупо, но чего, кроме глупости, можно ждать от неотесанного варвара?

Но чем дольше длилось мое призрачное существование, тем тягостнее становились угрызения совести, которые я испытывал и по другому поводу. Мне не давала покоя судьба Элис, девушки, которую я покинул, оставив Крайнюю Топь. Теперь, познав лживую любовь Панихиды, я был бы рад вернуться к этой простой, порядочной девушке. Но что толку? А ведь у меня была возможность просто-напросто покинуть Панихиду на мосту, предоставив ей самой разбираться с Инь-Яном, да вернуться в Крайнюю Топь, к молодой женщине, которая никогда бы меня не предала. А вот я предал ее, обещав вернуться и не сдержав слова. Это тоже была жестокая ложь, за которую мне по справедливости пришлось поплатиться. Хуже всего было то, что я не знал, как жила Элис все эти годы, – возможно, она ждала меня до конца своих дней. Со временем вину перед ней я стал ощущать даже острее, чем вину перед Ксанфом.

Однако не все было так уж безнадежно плохо, во всяком случае для Ксанфа. Поскольку род человеческий упустил бразды правления, другие народы окрепли, и людям пришлось научиться относиться к ним как к равным. Взять хотя бы кентавров. Прежде их считали не более чем животными, вьючными и тягловым скотом, а теперь они создали собственное королевство и стали вполне цивилизованным племенем. Эльфам тоже жилось неплохо, и я мог лишь порадоваться за сородичей очаровательной Колокольчик.