Александр Житинский - Хеопс и Нефертити

Нефертити заметно нервничала. Было видно, что общение с посетителями угнетает ее.

«Не понимаю, – раздраженно сигнализировала она, – почему я должна корчить рожи и унижаться, как в цирке, перед людьми, стоящими ниже меня по интеллекту? Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наговорить им всего, что я о них думаю. Только чистота эксперимента заставляет меня молчать. Хеопс странный! Взрослый слон – и никакого достоинства. Неужели ему не противно это фиглярство?»

При встрече я рассказал Папазяну о возмущении слонихи.

– Не понимает, ай-ай! – сокрушенно воскликнул Папазян. – Он от доброты и мудрости так себя ведет. Чтобы детям было приятно. А вашей Нефертити этого-то и не хватает. Правда, за зиму она стала лучше, – заметил Аветик Вартанович.

Но Нефертити, словно желая опровергнуть это мнение, вдруг резко стала сдавать. В сообщениях все чаще проскальзывали истерические нотки. Ее раздражало все: Хеопс, посетители, служители, наши запросы, пища. Ей хотелось читать литературные журналы и смотреть кино.

Вдобавок Хеопс тоже стал меняться. Может быть, весна подействовала на старого слона, но в Хеопсе зазвучали дремавшие лирические струны. Стоило посмотреть, как он, выбрав из подарков зрителей лучшую булку, подносил ее Нефертити. Толпа была в восторге. Однажды Хеопсу кинули букет цветов, и слон галантно протянул его слонихе. Мне показалось, что он расшаркивался при этом задней ногой. Слава Богу, у Нефертити хватило ума не проглотить этот букет, а нанизать его себе на бивень.

«Он говорит о слонятах, буквально бредит слонятами… – стала все чаще докладывать Нефертити. – Я не понимаю – зачем? И все время гладит меня хоботом. Спасу нет!»

Хеопс не только гладил Нефертити, но и сплетал хоботы вместе в тугой узел и долго стоял так, будто окаменев. Терпение слонихи истощалось.

Развязка наступила внезапно.

Однажды утром на очередном сеансе связи Нефертити передала следующий текст: «Требую немедленного освобождения из зоопарка. На размышление даю полчаса. В случае отказа самовыключаюсь».

«Что стряслось?» – передали мы.

Она повторила то же самое, слово в слово. Мы помчались к Карлу. Он тут же вызвал операторов видеозаписи. Как назло, в эту ночь съемки не велись – телекамера была на профилактике. Что там у них произошло с Хеопсом – поди догадайся!

– Надо везти ее в КБ, – сказал Карл. – Если она дернет себя за хвост, контакт будет сорван.

Мы сообщили слонихе, что принимаем ее условия. Через два часа она снова была в КБ на первом этаже – там, где ее собирали. Попытка поговорить с нею по душам никакого успеха не имела. Нефертити мрачно сказала: «Оставьте меня в покое», – и выключила себя.

– Пускай отдохнет. Нагрузка на ее психику была слишком велика, – сказал Карл.

Мы закрыли помещение на ключ и удалились, чтобы обсудить положение. Обсуждение было долгим и бесплодным. В конце концов ограничились выводом: «Поживем – увидим».

Папазян тоже был на совещании. На наши вопросы – как это все можно объяснить биологически? – он лишь загадочно ухмылялся.

В тот день я пришел домой раньше обычного. Покормил Пуританина и маму, принял ванну и неожиданно для себя оказался втянутым в диспут о поступке Нефертити. Диспут проходил на нашей коммунальной кухне. Иван Петрович варил кофе, Лидия в халатике что-то жарила на сковородке, а я давал показания им и маме.

Общественность уже знала о возвращении Нефертити. Слониху провезли по улицам средь бела дня. В спешке даже забыли про брезент. Естественно, что слухи распространились сразу.

Я коротко изложил факты. Интерпретация соседей была различной.

– Прекрасно ее понимаю, – сказала Лидия. – Старый слон. Грязный слоновник. Ни поговорить, ни почитать… Я удивляюсь, как она выдержала там целую зиму.

– А каково ему? – вздохнул Грач.

– Перетопчется, – заметила Лидия.

– Да, молодежь теперь ищет, что поинтересней. Чувства их не волнуют, – сказала мама.

– При чем здесь молодежь? Речь, кажется, идет о слонах, – сказала Лидия и вышла со сковородкой.

– Значит, она снова поступила к вам на баланс… – задумчиво сказал бухгалтер.

Я сказал, что плохо понимаю насчет баланса. Разве дело в балансе?

– Кормить ее надо, ухаживать. Это стоит денег.

– В общем, сын, ваша затея провалилась, – резюмировала мама. – Смотрите, чтобы так не произошло с кошечкой. Ее надо научить приносить котят.

– Легко сказать! Это сложнейшая техническая проблема, – сказал я.

– Ну уж! – засмеялась мама.

Я заснул поздно. Ночью меня разбудили звонки в дверь. Звонили два раза – значит, к нам. Я быстро оделся и вышел в прихожую обеспокоенный. Ночные звонки тревожат.

Из своей комнаты выглянула испуганная Лидия.

На всякий случай я посмотерл в дверной глазок. Там была сплошная темень. Я приоткрыл дверь и выглянул. На широкой лестничной площадке возвышалось нечто бесформенное и грандиозное – почти до потолка. Я раскрыл дверь пошире и увидел слона. Это был Хеопс.

Он угрюмо стоял перед дверью, ожидая, когда я его впущу. Пауза длилась несколько секунд. Я отступил назад и сказал:

– Прошу…

Хеопс, осторожно ступая, вдвинулся в прихожую и заполнил ее всю. Лидия, продолжавшая выглядывать из двери, сделала круглые глаза.

– Ох! Да куда же это… – охнула она.

Я махнул на нее рукой и открыл дверь своей комнаты. Жестом я пригласил Хеопса туда. Он вошел. Я успел подумать, что это счастье – жить в старом доме с высокими потолками и двустворчатыми дверями. В нынешних квартирах трудно принимать слонов.

Я тоже вошел в комнату.

Хеопс стоял посредине, свесив хобот. Его глаза тревожно смотрели на меня.

– И что же будем делать? – спросил я.

Хеопс, естественно, ничего не ответил. Я посмотрел на часы. Была половина четвертого. Внезапно из-под тахты выпрыгнул Пуританин и черной молнией взвился на шкаф. В его глазах сверкали искры ужаса.

– Ладно, Хеопс, не бери в голову, – сказал я. – Утром разберемся.

Заснуть, конечно, не удалось. В темной комнате тяжело вздыхало тело Хеопса. Я поворочался на тахте, то закрывал, то открывал глаза. Потом встал и принес Хеопсу яблоко. Моей руки коснулся теплый и мягкий кончик хобота. Яблоко исчезло с ладони.

Утром я выскочил в коридор и поймал Лидию в тот момент, когда она провожала незнакомого мне молодого человека.

– Если кто-нибудь узнает о слоне – будет плохо, – грозно сказал я. – Я расскажу ему, и он перевернет все вверх дном. Понятно?

– Понятно, понятно… – закивала Лидия.

Молодой человек тоже кивнул. Он хотел кивнуть небрежно – подумаешь, мол, о чем тут говорить! Слон в квартире! Но согласие вышло принужденным.

Затем я предупредил маму: Грачу – ни слова. Мама отнеслась к появлению Хеопса спокойно. Все-таки ничего, кроме ковриков, маму по-настоящему не волнует.