Игорь Чубаха - За пригоршню астрала

– Нет, Стасик, блин-компот, ты не осознал. Меня – коренного вегетарианца – заставили делать УТКУ ПО ПЕКИНСКИ! – тетушка Фейхуа схватилась за нож, в полуобороте досыпала тархуна и с усилием, словно занималась резьбой по дереву, стала перемешивать ножом шкворчащее блюдо. – А я еще, такая дура, хотела экстрасенса позвать, чтобы он пищу положительной энергией заряжал постоянным клиентам! – мадам плеснула на сковороду оливкового масла с видом, будто подливает цикуту Генриху Наваррскому по приказу королевы Валуа. Мадам Фейхуа обладала характером ненормативным и ненормированным, как рабочий день.

Стас придумал красивую фразу: «Однажды в этот китайский ресторанчик зашел инспектор санэпидемстанции, и никто не видел, как он вышел. А котлеты неделю имели странный привкус». Но не произнес вслух.

– У тебя есть в жизни мечта? – спросила русскоязычная спутница кавалера за ближайшим столиком.

– Да. Я мечтаю дать бутылкой шампанского по голове вышибале из бара «Наследие», – поедая, как улитка, гарнирные виноградные листья с блюда, открылся кавалер.

– А Тома Васильевна у себя? – применил Стас запрещенный прием.

– Ты кому камень приволок: мне или ей? – собралась обидеться Раиса Федоровна.

– И вам принес, и ей принес, – дипломатично ответил продавец.

– Ну-ка покажи ее фрикадельку! – сдвинула жирно прорисованные брови дама за стойкой. По заштукатуренным щекам пошли трещины, и спица в голове против правды изогнулась обоими концами вверх, как антенны у инопланетянина. Из-за бедра мадам поплыл дух пересоленной горелой капусты с тархуном.

– То, что я Томе Васильевне принес, вам по Зодиаку не фурычит. Водолеям полагается носить королевский сапфир глубокого синего цвета. А для Томы Васильевны я припас желтый берилл.

– Ты показывай-показывай, блин-малина, я сама взрослая решать! – протянутая рука зашевелила пальчиками, как опрокинувшийся на спину паучок лапками.

Стас, не страдающий арахнофилией, вздохнул и полез в карман. Но тут в зал целенаправленным веским шагом, наклонив двухметровое тело вперед и задевая столики полами распахнутого тяжелого пальто, внедрился Герасим Варламович. Черный смокинг и белоснежная отливающая синевой сорочка в сочетании с лопатообразной бородой произвела фурор среди ужинающих иностранцев. Полыхнула бесцеремонная фотовспышка. Варикозная старуха, лопоча по-норвежски, затормошила соседа, увлекшегося салатом из побегов бамбука, дескать, посмотри на «настоящего русского»!

Правая рука, как неживая, продолжала болтаться вместе с рукавом, когда Передерий остановился. Палец левой руки согнулся крючком и поманил антиквара:

– Станислав! – еще громче, чем до этого Раиса Федоровна, бабахнул Герасим Варламович. – Давай на выход. Началось!

Если бы в свое время господь Бог настоял, чтобы Стерлигов избрал другую профессию, у Стаса сейчас наблюдалось бы гораздо более прекрасное настроение. Кое-кто из посетителей даже привстал с места. Тетушка Фейхуа вцепилась в прилавок, словно его из-под нее собирались реквизировать. Новенькие, вставленные в стоматологической фирме «Меди» фарфоровые зубки хищно клацнули. Но шоу продолжения не получило, потому что Стас покорно исчез с двухметровым бородачом.

– А еще в смокинге! – только и воскликнула тетушка Фейхуа...

...Зоенька достала из сумочки зеркальце и пудреницу, и тут звонкой трелью залился телефон. Зоенька недовольно поморщилась, словно порвала колготки, без спешки обратно убрала в сумочку пудреницу и зеркальце, и уж потом подняла трубку:

– Алло, агентство по подбору персонала...

– Петя, Павел или Илья по коридору не шатаются!? – зло ожила трубка знакомым, как стихи из букваря, голосом Максимыча.

– Никого нет! – зачем-то вскочила Зоенька со стула и нечаянно задела вазу с цветами. Ловя вазу, задела незакрытую на молнию сумочку. Сумочка шлепнулась на пол, и из нее выехало треснувшее пополам зеркальце. Лучше бы Зоенька колготки порвала.

– Вешайся! – зло приказала трубка голосом Максимыча.

– Что случилось?! – Зоенька в страхе приложила свободную руку к пышной груди, как кающаяся Магдалина. Ее невидящий взгляд заскользил по пупыристым еврообоям, через зарамленную шпаргалку «Как заполнять резюме» и стенд с перечнем вакансий к потолку.

– В смысле трубку вешай! – приказал телефон и перешел на короткие тревожные гудки.

Вернувший телефонную трубку сонно медитирующему вахтеру Максимыч с ненавистью посмотрел на ждущие его ступени лестничных пролетов, закусил губу и ринулся вперед, туда, где на секретных площадях лоботрясничали его орлы.

В дежурке был выключен свет. По телеку «ОРТ» давало копполовского «Дракулу Брема Стокера», и пропустить такое удовольствие исаявцы не могли себе позволить.

– Добро пожаловать в мой дом. Входите по доброй воле и поделитесь радостью души, – обнадеживающе предложил Дракула с экрана. Паша и Илья прыснули, зажимая кулаками носы, чтобы не заржать во всю мочь. Петя не понял юмора.

Исаявцы сидели за тесно сдвинутыми столами. Огрызок яблока морщился в черепе-пепельнице. Пузатая реторта остывала на дюралевом лабораторном столе. Из отгороженного черной портьерой угла серьезно воняло фотохимией. А над головами на протянутой от книжного стеллажа к видеоархиву проволоке сохли фотографии. Может быть для остальных это была Черная Месса на подпольной мандрагоре в Сертолово, с точки же зрения Пети фотограф нащелкал обыкновенную порнуху, и разглядывать фотографии при сотоварищах Петя стеснялся.

Глянец фотографий пускал по дежурке лунных зайчиков – блики копполовских стараний. Когда горящая свеча вместо воска плавилась экранизированной кровью, когда у Дракулы на ладонях обнаружилась рыжая шерсть, старшие исаявцы еще кое-как держались. Но когда Дракула важно произнес:

– Вы извините меня за то, что не разделяю с вами трапезу. Я уже отужинал и совсем не пью, – Илья согнулся на стуле, мелко-мелко тряся пепельными патлами, а Паша запрокинул голову и залился неудержимым гортанным гоготом. И прервался, только расслышав подозрительный шумок из коридора.

Одним мановением руки нажались необходимые кнопки на дистанционнике, и вместо черно-красного, как горящая бумага, неба Пенсильвании по телеку объявились мутные размытые, будто снимали под водой, кадры видео. В правом нижнем углу экрана замельтешили электронные цифры, уточняющие время и дату оперативной съемки. А центр экрана заполонила фигура корчащегося лежа человека.

Сначала показалось, что человек умирает (Обеспокоивший Хомяка звук шагов приближался по коридору). Потом, несмотря на отвратительное качество изображения и нетвердую руку оператора, стало ясно, что неизвестный на экране усыпать не собирается. Стало ясно, что он превращается в мотылька. Ороговевшая кожа полопалась и отваливалась пластами. Из под нее показалось новое членящееся на сегменты тело со свернутым хоботком.