Андрей Егоров - Дюжина межгалактических мерзавцев

– Наедине будете ворковать, голубки, – прервал я дружелюбную беседу рангуна и таргарийца. Только не хватало, чтобы они нашли общий язык, как Красавчик с лемурийцем, пусть лучше все подозревают друг дружку. Так проще управлять лишенным всяких принципов коллективом.

Я разложил карты, порадовался хорошему раскладу и поинтересовался:

– А что, Сивый, есть у тебя мечта?

– Это вы, капитан, к чему? – насторожился рангун.

– Да, не кипешись. Это я так, в порядке поддержания беседы за столом. Как без этого в картах.

– Ну, тогда, конечно, – с неожиданным жаром откликнулся Сивый, – нормальный сапиенс без мечты жить не может. Если, конечно, у него есть душа и здравомыслие.

– Хе-хе, – откликнулся Робинзон.

– И у меня есть мечта, – продолжал Сивый. – Большая и светлая мечта, – взгляд его затуманился, – иду я по полю, а кругом гробы. И в каждом по сукиному сыну. И чтобы я точно знал, что всех этих ублюдков я сам убил, лично. Вот оно настоящее счастье. И ничего больше мне не надо.

– Светлая мечта, – одобрил Робинзон, – а я вот мечтаю, что у меня будет когда-нибудь маленький домик в глуши. Маленький железный домик, куда ни одна мышь не пролезет.

– Железный? – удивился я.

– Ну, да. Что-то вроде личного сейфа. Но размером с дом. Открываешь дверь, набираешь код – а там внутри золото, золото, золото. И чтобы его было столько, чтобы можно было в нем купаться.

– И у меня мечта есть, – послышался голос сириусянина из угла комнаты, за карточный стол его не пускали, – чтобы никто из вас обратно не вернулся. Только я один.

– Ах ты, гнида! – выругался рангун, отшвырнув стул, кинулся к сволочному мечтателю, но тот оказался проворнее – рванул в дверной проем почти со свистом и скрылся в недрах корабля.

Ругаясь сразу на нескольких языках, Сивый вернулся за игровой стол.

– Дождется он у меня, сброшу ночью в мусоропровод, пусть летит снаружи, в виде тушки, как мороженая кошка.

– От мороженой кошки слышу! – послышался тоненький голосок сириусянина из коридора.

– Нет, я его, все-таки убью, – проворчал Сивый и накинулся на Робинзона: – Сдавай, что ли?! Долго ждать.

– А разве я банкую?

– Нет, председатель Федерации. Ох, и тоска-а-а, – рангун откинулся на спинку стула. – Нет, я точно от скуки кого-нибудь приговорю… Что ж они, там в правительстве гады такие все? С ответственной миссией нас отправили, а отпуск не дали – лохматых девушек помять, в постели с ними покувыркаться.

Я покосился на его волосатую рожу и хмыкнул.

– А у них шерстка мягонькая, – продолжал рангун, – по ней рукой проведешь, аж зудит потом ладошка. И хочется всю ее заласкать…

– Ладошку? – проявил ехидство Робинзон.

– Девушку, само собой.

– Они же у вас бородатые, как древние старцы, – сказал я. – С ней и целоваться, наверное, противно. Будто паломничество в храм гей-культуры совершаешь. А там тебя бородачи встречают и лобызают за то, что ты с ними одного вероисповедания.

– Иногда вы меня пугаете, капитан, – признался рангун. – И как вам только такие кошмары в голову приходят?

– Хм, – я с хрустом почесал поросший щетиной подбородок, – сам удивляюсь. В голове чего-то мысли роятся, роятся, словной рой сдвинутых пчел. Наверное, не выпивал давно. А у нас, как назло, на борту ни капли.

– И я бы нажрался, – сказал Робинзон. – В тюрьме хоть самогон можно достать, и наркоту. Главное, знать нужного сапиенса. А здесь – хоть подыхай.

– А может оно и к лучшему, – заметил я, – печень придет в норму. И вообще, от отсутствия алкоголя в организме еще никто не умирал.

– Как это никто?! – взвился таргариец. – Папаша мой, светлая ему память, именно так и скопытился. Вовремя не опохмелился. Денег не было. А когда пришел кореш, принес бутылку, он уже остывать начал. Не уберегли хорошего сапиенса. – Робинзон взгрустил. Даже потер сухие глаза кулаками.

– Пить надо меньше – и опохмеляться не придется, – послышался из коридора голос сириусянина. Он явно нарывался на неприятности.

– Знает, сволочь, что драться нельзя. Сразу этот, головастый, паралич нагонит, – грустно констатировал таргариец, – но я бы его все равно пришил. Только кто тогда о мамаше позаботиться? Одна она у меня осталась.

– Раньше надо было думать! – крикнул Крыс.

– И почему он всех дразнит? – подал голос вернерианин. Он почти полчаса сидел, не вмешиваясь в разговор, тупо смотрел в иллюминатор, за которым проплывали облака разноцветного газа и серой космической пыли.

– Псих законченный, – поведал рангун. – Я его давно знаю, еще по колонии на Беррице-6. На всю голову отмороженный. На него время от времени находит, и начинает кричать, что не попадя. Истерика у него, что ли…

– Так надо ему таблеток прописать, – Робинзон продемонстрировал кулаки. – От головы.

– Прописывали уже, – посмеиваясь, сказал рангун. – Бесполезно.

«Федералы понапихали на борт черт знает кого, – подумал я, – все еще хуже, чем мне представлялось. Не приходится удивляться, что кто-то кому-то отрывает хвосты».

– И что, часто у него такое? – поинтересовался я между делом, рассматривая раздачу.

– Раз в несколько месяцев. Постепенно накатывает. И накрывает, – Сивый зашел в крести. – Да он безобидный. Только орет постоянно и говорит всякую белиберду, обидеть норовит. Мы потом уже потешались над ним, даже били редко.

– А что ж ты так разозлился, когда он по тебе прошелся? – поинтересовался Робинзон.

– Неприятно, все же. Я бы ему пару оплеух отвесил, и хватит с него. Вон он какой хлипкий. Еще загнется…

– А может, он не такой хлипкий, как кажется, – прогудел немониец.

Я и не заметил, как шарообразный уголовник вкатился в кают-компанию и застыл у стола.

– В смысле? – заинтересовался Сивый.

– Вдруг он скрывает, на что способен?

– Это вряд ли, – оскалился жестокой улыбкой рангун, – а то бы его не колотили в тюряге все кому не лень. Он же еще и постукивал, гнида.

– Ну, стукачу сам бог велел между рогов двинуть, – одобрил Робинзон. – Будь моя воля, я бы вообще всех стукачей сажал на перо.

– Вы же, вроде бы, не кровожадная раса, – заметил я.

– Кто это вам сказал, капитан? – Робинзон насупился. – Когда нас прижмут к стенке, мы способны быть очень жестокими.

– Капитан, верно, имеет в виду, – рангун хмыкнул, – что когда люди вас переселяли куда подальше, вы и пикнуть не посмели.

Таргариец покраснел от самой лысой макушки до мочек мясистых ушей.

– А вы пикнули?! – с угрозой проговорил он. – Хоть словечко сказали, когда вас присоединяли к Федерации?

– Ладно, без обид, – скривился как от зубной боли рангун.

Для большинства сапиенсов были крайне болезненны воспоминания о былых временах, когда они в одночасье из свободных и гордых народов превратились в «братьев меньших». «Большой брат» в лице Федерации, чьей столицей являлась Земля, пришел к ним и протянул руку технологической помощи. А заодно отобрал независимость. Система, где проживали таргарийцы, оказалась крайне богатым регионом. Настолько выгодный сырьевой ресурс власти Федерации, конечно же, не могли упустить. Для того чтобы организовать добычу, им пришлось выселить таргарийцев с их исконных планет. Говорили, будто переселенцам предоставили систему не хуже, чем их прародина, но сами таргарийцы считали иначе.