Фредерик Браун - Марсиане, go home!

— Но, — недоуменно откликнулся Джордж, — на этой волне должна быть моя любимая программа «Полуночный час мечтаний». Я уверен в этом.

— Да, верно, — подтвердил Уолт Грейнджер, — буквально минуту назад передавали какой-то вальс. Мне даже показалось, что это было нечто из Штрауса.

— Покрути ручку, Джордж, — предложил Боб Тримбл, хозяин местного писчебумажного магазина.

Джордж только было собрался последовать совету своего друга, как внезапно радио совсем заглохло.

— Вот тебе на! — воскликнул он. — Наверное, что-то перегорело. Совсем глухо — ни звука.

— Это все марсиане, — изволил пошутить Гарри Уайнрайт, заведующий секцией магазина. — Иди сюда, твой ход, Джордж.

— Был бы у меня хотя бы телефон, — проворчал Джордж. — А так ни черта и не узнаешь, что происходит вокруг.

— Может, поедем в город? — предложил Уолт.

— Ты что, хочешь повстречаться прямо на дороге с экипажем в полном составе марсианского космического корабля?.. — съерничал Джери Дикс.

— Черт побери! Будем мы, наконец, сегодня играть? — позмутился Уайнрайт. — Если действительно высадились эти марсиане, не бегать же за ними. Пусть сами утруждают себя, если захотят познакомиться с нами. Не будем же мы из-за них прерывать наш покер? Не так ли, друзья?

И они, как ни в чем не бывало, продолжили прерванную игру. Джордж попросил одну карту. Тримбл, который раздавал, протянул её ему. Но рука Георга не успела коснуться…

Глаза навыкате от удивления, Уолт Грейнджер уронил карты, выдохнув: «Боже упаси!..» Сказано это было тоном, перепугавшим всех до мозга костей.

Все подняли на него глаза, а потом, как по команде, перевели взгляды туда, куда, как завороженный, смотрел Уолт.

А там сидели два марсианина: один взгромоздился на вершине торшера, второй примостился прямо на радио. Джордж, казалось, был наименее испуганным среди присуствовавших, поскольку почти поверил тому, что передали совсем недавно.

— До-о…брой ночи, — проронил он тихим голосом.

— Привет, Джонни, — небрежно кинул ему марсианин, тот, что высился на торшере. — На твоем месте я бы не стал играть дальше.

— Не понял. Что?

— Я же ясно толкую, Джонни, у тебя на руках две семерки и две тройки. Если сейчас сделаешь ход, будет перебор, потому что верхняя карта в колоде — семерка.

— Верь ему, Джонни, — подтвердил второй марсианин. — У тебя действительно будет перебор, потому что у этого папаши, — он показал на Гарри Уайнрайта открывавшего карты, — три валета на руках, а четвертый как раз вторая карта в колоде.

— Продолжайте игру, сами убедитесь, — подковырнул первый.

Гарри не сдержался: вскочил со стула и бросил свои карты (среди них было три валета). Перевернул две верхние карты колоды: одна семерка и валет.

— Ты что, Джонни, думал, я тебе лапшу на уши вешаю? — ухмыльнулся первый марсианин.

— Ах ты ублюдок вонючий… — чуть не взвыл Уайнрайт. Мускулы его напряглись, как пружина. Казалось, он вот-вот набросится на них.

— Гарри, вспомни, что говорили по радио, — урезонил его Джордж. — Ты до них даже не можешь дотронуться.

— Не умничай, Джонни, — съязвил марсианин. — Не пытайся выглядеть большей бестолочью, чем ты есть на самом деле.

— Может, продолжите игру? — с надеждой произнес второй. — Мы поможем… всем одинаково, без всяких там симпатий.

Тримбл встал. Он был зол.

— Гарри, бери на себя вон того, а я займусь вторым. Если радио не несло ахинею, мы не сможем выставить их за дверь. Но будь, что будет! Почему бы не попробовать!

Да, попробовать, действительно, оказалось возможным. Только вот результатов это никаких не дало.

Но более всего от нашествия марсиан пострадали военные. Во всех странах часовые, не щадя патронов, стреляли в них. Марсиане были на седьмом небе, они издеваясь и насмешничая, даже подбадривали их продолжать. Солдаты, не имеющие под рукой оружия, тоже не стояли в стороне. Пошли в ход гранаты. Офицеры отдали приказ идти в штыковую.

Результат был пачальным — самая настоящая мясорубка. Понятно, среди солдат. И, как следствие, престиж марсиан резко возрос.

Но больше всего проблем — подлинная интеллектуальная пытка! — было у офицеров, которые отвечали за сверхсекретные объекты. Они очень скоро поняли (конечно, те, у которых ещё кое-что было в голове), что такие слова, как «секретный», «сверхсекретный» и т. п. потеряли отныне всякий изначальный смысл. Как для самих марсиан, так и для любого человека на Земле, учитывая особую склонность пришельцев пускаться в комментарии. Не то чтоб марсиане слишком интересовались военными делами. Даже после ознакомления с документами по секретным пусковым установкам межконтинентальных ракет и сверхмощных атомных бомб, они остались полностью равнодушными.

— Все это дерьмо, Джонни, — фыркнул марсианин, обращаясь к генералу, командующему базы «Эйбл» (самая сверх-супер-ультра секретная из всех существующих во всем мире). При этом он болтал ножками, сидя на письменном столе генерала. — Со всеми своими ракетами вы не смогли бы угробить даже племя эскимосов, если бы те владели техникой варнуфлирования. А мы можем их этому обучить, ну хотя бы… чтобы утереть вам нос.

— Что это ещё за «вануфлирование», черт побери? — взревел генерал, рвя на себе волосы.

— Джонни, не будь таким омерзительно любопытным.

Марсианин повернулся к одному из своих сородичей. На командном пункте их было в общей сложности четверо.

— Ну, что? Может, скуимируем в Россию? Посмотрим, что там у них. А потом сравним секретные планы.

Из зала тут же исчезли двое.

Один из оставшихся с ехидцей бросил своему товарищу:

— Нет, только послушай! Ну, чем не поэма!

И начал читать вслух сверхсекретный документ, который хранился в бронированном сейфе.

Второй презрительно потешался.

Генерал тоже расплылся в улыбке, но другого рода. И даже хохотал до тех пор, пока двое его адъютантов, проявляя повышенную заботу о командире, не вывели его из кабинета под белые ручки.

Пентагон превратился в настоящий бедлам. Не лучше обстояло дело и в Кремле. Но и здесь и там марсиан было поровну.

Надо отметить один очень важный момент — они неуклонно придерживались этого принципа — крайнюю щепетильность в вопросах соблюдения беспристрастности. Сторожайший нейтралитет! Пропорционально распределялись по всем странам и континентам. Ни одна точка на нашей планете их не привлекала больше, чем любая другая. Белый Дом или простая конура — им было все едино. Планы монтажа межпланетной станции или подробности сексуальной жизни какого-нибудь простого дворника вызывали у них издевку в равной степени.

И везде самыми разнообразными способами они прорывали завесу интимности. Сами понятия: «интимность», «личная жизнь» и «секрет», потеряли всякий смысл, как на уровне конкретного человека, так и на коллективном. Все, что было связано с этими понятиями, их безмерно интересовало, забавляло или вызывало чувство отвращения.