Сергей Панарин - Барабан на шею!

Речь лилась из Колиных уст, будто на предвыборном выступлении матерого бюрократа. Даже подготовленный к словесным наворотам прапорщик растерялся.

И не важно, что феодалы в отставку не уходят и тем более не выдают компенсаций. Главное, парень был в ударе.

Крестьянка вовсе осоловела.

– Вы такой умный… – сказала она, когда солдат остановился перевести дух. – Не могли бы вы рассказать то же самое, но только всем и нормальным языком?

– Ночевать есть где? – В Палваныче проснулся искатель выгод.

– Найдется. Мы соорудили шатры на опушке вон того леса.

– Тогда вперед.

В лагере погорельцев Коля повторил революционное воззвание, но старался подбирать выражения. Простолюдины были в восторге.

Правда, один эпизод охладил их пыл. Лавочкин как раз говорил о наглядной агитации:

– Когда встанете у моста, обязательно разверните плакаты. Напишите разные воззвания: «Лобенроген, отдай наши деньги!», «Барон, выполни свои обязанности за май месяц! Да не супружеские!», «Мы не дойные коровы!».

Крестьяне радостно загомонили, оценивая идею. Не ликовал лишь староста.

– Все это здорово, – сказал он, – плакаты там, воззвания… Только мы писать не умеем.

Люди сникли.

– Не страшно! – крикнул прапорщик. – Николас напишет!..

– Верно! Отличная мысль! Напиши, Николас! – загудела толпа.

– Но это будет стоить определенных денег, – закончил Палваныч.

Настрой крестьян снова резко поменялся.

– Ась?! Эй, толстяк, у тебя совесть есть? Пропустите-ка, ребята, я спалю его дотла…

Дубовых сообразил, что хватил лишку.

– Шутка! – провозгласил он.

Возмущение отступило, но настороженность осталась.

– Сейчас стемнело, – сказал Коля. – Завтра напишу. Бесплатно.

После споров об организации акции обнадеженные погорельцы разошлись.

Староста высмотрел в толпе нужного человека.

– Эй, Шлюпфриг! [6]Поди!

К старосте и Лавочкину с Палванычем подбежал суетливый юнец. На вид ему было от пятнадцати до восемнадцати лет. Моложавое лицо, признаки щетины… Парень как парень. Оборванец. Чуть сутуловатый и невысокий, рыжеволосый, он производил впечатление лиса, норовящего залезть в курятник. Он не мог спокойно стоять на месте. Постоянно переступая с ноги на ногу, меняя положение рук и ведя беспорядочную стрельбу взглядом, Шлюпфриг молча ждал, когда староста соблаговолит продолжить.

– Устрой гостей на ночлег, – велел тот. – И не обижай их, проныра. Я тебя знаю…

– Ладно, ладно, – отмахнулся юнец. – Пойдем.

Шлюпфриг увел россиян к краю лагеря, несколько раз огрызнувшись на шутливые возгласы односельчан, мол, он самый радушный из бездомных.

– Спать будете тут. – Он указал на одеяла, постеленные под матерчатым пологом.

Рядом горел костер.

– Сначала поедим, – сказал прапорщик.

– Но у меня ничего нет… – растерялся Шлюпфриг.

– Зато у меня есть. – Палваныч достал из-за пазухи флейту.

– Ух ты, моя флейта! – вырвалось у Коли.

– Шиш с два твоя, – буркнул прапорщик. – Я ее в дупле нашел.

– А я положил.

– Так это ты меня подставил?!

Палваныч имел в виду досадный инцидент с участием злобного тролля, настоящего хозяина флейты. Разгневанный тролль чуть не убил прапорщика, полагая его вором.

Перед мысленным взором Дубовых возникла уродская рожа тролля, размахивающегося здоровенной дубиной. А ведь случилось-то это буквально день назад!

– Не подставлял я вас! – оскорбился Лавочкин. – Умные люди посоветовали избавиться от опасной вещи, я и спрятал. Откуда мне было знать, что вы по дуплам лазаете? А если и нашли чего, то ведь не ваше же, товарищ прапорщик! Понравился тролль?..

– …подосланный тобой!

– Дудите уже ужин, пожалуйста.

Шлюпфриг жадно слушал перепалку. Глазки юнца бегали особенно быстро, впрочем, надолго останавливаясь на предмете, спровоцировавшем спор.

Палваныч извлек из флейты три совершенно немузыкальных звука, и перед ним возникли три свеженькие тушки жареных цыплят с кружечкой пива, куском хлеба и крыночкой сметаны.

Юноша восхищенно ахнул.

– Вот что настоящее искусство могет! – изрек прапорщик. – Угощайся.

За ужином Коля расспросил Шлюпфрига о королевстве.

История Дробенланда не отличается оригинальностью, но тем не менее поучительна. Некогда славное, крепкое царство, оно рассыпалось под влиянием разных неприятностей. Огромное целое трудно удержать в одних руках. Три-четыре века назад суровые и даже жестокие короли объединили под своей десницей князьков, отхватив земли у Дриттенкенихрайха и Зингершухерланда. Последний, кстати, недавно перестал существовать, переродившись в Черное королевство. Но в пору своего расцвета именно Дробенланд диктовал условия всем подряд государствам.

Затем воцарился король-реформатор. Он провозгласил лозунг: «Хапайте себе столько, сколько исхитритесь унести». И началось… Теперь десятки феодалишек тянули одеяло на себя, ослабляя друг друга и обрекая страну на отставание от соседей. Тем не менее у дробенландцев была собственная гордость: на соседей они смотрели свысока. В силу особенностей рельефа.

Лавочкин подумал: «Что-то это все напоминает…»

Попировав, улеглись спать. Коля еще поговорил с Шлюпфригом под храп Палваныча, рассказал, куда они со спутником идут. Рыжий селянин позавидовал. Несомненно, это общая черта домоседов – вздыхать о путешествиях.

Завтра крестьянам предстояло побастовать, а потом приняться за восстановление деревеньки. Процесс уже был налажен: раз в три года к замку Лобенрогена подкатывали очередные противники и выжигали всю округу. Люди привыкли. Они ко всему привыкают.

– Спокойной ночи, – сказал Шлюпфриг, выбираясь из-под полога.

– А ты куда? – спросил Лавочкин.

– По девчонкам пробегусь. Хочешь со мной? Наставил бы рога самому Лобенрогену. У него жена молодая…

– Ага, шутник. Мост-то до сих пор не опустили. Нет, спасибо. Сегодня без девочек – устал слишком.

«Наверное, здесь работает тот самый феномен, о котором пишут умные психологические статьи, – подумал Коля, закрывая глаза. – После стресса человек норовит предаться сексу…»

С этой оптимистической мыслью парень и заснул.

Средневековая забастовка выглядела столь же жалко, сколь должен смотреться капиталлистический субботник.

Толпа с плакатами работы Николаса Лавочкина толклась напротив ворот замка и выкрикивала всякие крамольные призывы. Лозунги им подсказал тот же автор.

– Барона Лобенрогена к ответу!

– Землю крестьянам, обезьянники обезьянам!

– Лучше выпить самогона, чем работать на барона!

– Деньги на бочку, а не то по почкам!

– Верни награбленные налоги, презренный Лобенроген!