Сергей Панарин - Барабан на шею!

Коля и беглая «уродка» разом обернулись на голос.

Над водой висела драконья голова. Коричневая, сараеподобная, с большими глазами и дымящимися ноздрями. Рот ящера растянулся в улыбке. Из ивняка, росшего на противоположном берегу, высунулись еще две головы. Не менее довольные.

– Петь умеешь?

– Д-да… – выдавила девушка. – Любимое занятие… С малых ногтей уходила в поле и целыми днями пела…

– Покажи!

– Я никогда… для кого-нибудь. Только в одиночестве.

– Не стесняйся, дитя. У тебя получится, – успокаивающе проговорил ящер.

Ситуация была просто нереальная – петь по заявке дракона. После непродолжительного растерянного раздумья Двуглазка откашлялась и запела чистым, чуть дрожащим голоском:

Тут прозвучали три громких «бултых!».

Лавочкин и девушка утерли брызги с лиц.

Оказалось, что дракон, замлев от пения Двуглазки, окончательно расслабил шеи и уронил головы в чистые воды. В те самые, куда секунду назад лились большие ящериные слезы.

Головы вынырнули, умильно улыбаясь.

– Подлинное искусство! – душевно прошипел дракон. – Будь моею!

– В каком это смысле? – ошалела Двуглазка.

– Будь моею певуньей. Я поселю тебя в маленькой золотой башне. Каждый вечер ты будешь исполнять песни, а я стану тебя кормить и лелеять.

– Эй, товарищ спонсор! – вклинился Коля, ощущая легкое дежавю.

Девушка, дракон и он… Знакомый сюжет.

– Да-да, ты, меценат склизкий! Я, по ходу дела, рыцарь. Барон Николас Могучий, если ты в курсе, кто это.

– Наслышан…

Ящер явно струхнул. Головы отодвинулись подальше, улыбки поблекли. Парень продолжил:

– Ты, надо думать, в курсе, что обычно бывает между драконом и рыцарем из-за прекрасных девственниц?

– Вполне. Но в нашем случае, смею заверить, нет никаких поводов для конфликта. Вы, юноша, носите в сердце совершенно четкий след иной дамы. Мне это абсолютно ясно. Следовательно, прекрасная певунья не занята. Я не буду ее обижать и уж тем более пожирать. Если ее пение мне прискучит, мы вместе подберем ей нового пылкого поклонника.

В доказательство своей пылкости дракон выпустил из пастей по черному дымному облаку.

– Звучит идеально, только не слишком верится, – возразил Лавочкин.

– Ваши опасения вполне оправданны… Не спорю, совсем недавно драконы предпочитали кушать надоевших певуний, но исследования нашего лучшего ученого – неподражаемого Гроссешланге показали, что поедание людей повышает уровень плохих веществ в драконьей крови, ведет к закупорке сосудов и, как следствие, к снижению продолжительности жизни и скорой смертности. К тому же волосы, зубы и некоторые кости не перевариваются, ранят кишечник и ведут к язве.

Двуглазка упала в обморок.

– Вот видишь, чешуйчатый садюга, что ты наделал? – напустился на ящера солдат. – Девушку уже от твоих слов с ног валит, а ты хочешь, чтобы она у тебя жила!

– Но я аккурат переходил к самому важному! – запротестовал трехголовый меломан. – Главное, мы теперь не обижаем певиц, а обмениваемся ими! Их жизнь идеальна. К их услугам – лучшие наряды, пища и книги. Они даже завели утренний клуб, где собираются и общаются.

– Ладушки. – Коля хлопнул в ладоши. – Тогда, пока милая дама в отключке, скажи мне как самец самцу: ты понимаешь, что ей необходимы муж, дети и все такое прочее?

– Конечно! Девушка, изъявившая желание вернуться к людям, вправе уйти, когда захочет.

– Я согласна! – Двуглазка подскочила, будто на пружинах.

«Вот, блин, актриса малых и больших театров! В обморок она упала…» – мысленно восхитился Лавочкин.

– Я счастлив! – восхищенно взревел дракон. – Пойдем, я покажу тебе башню!

– Не так прытко! – Солдат заставил ящера поморщиться.

– Ну что еще?

– Хочу убедиться, что девушку не надули. А то, знаете ли, всякое бывает. Пообещают, мол, топ-моделью сделаем, а сами на панель выталкивают.

– Боюсь, не понял смысла. – Дракон нахмурился от умственных усилий. – Но суть ухватил. Вы хотите удостовериться в моей честности и… переночевать.

– Да – по обоим пунктам.

– Тогда милости прошу, – пригласил ящер. – Буду рад принять у себя богатыря и мастера плевка.

Коля удовлетворенно отметил, что его подвиг с выбиванием драконьего глаза не забыт.

Башня действительно оказалась золотой. Высотой примерно с восьмиэтажку, она не достигала и половины роста местных дубов. Башня стояла на укромной поляне. На самом верху располагалась смотровая площадка, с которой и должна была выступать Двуглазка.

Девушку дракон поселил в верхних покоях, Лавочкина разместил в нижнем флигельке. Разрешил завести коня в коридор. Пояснил:

– А то ночью мои собратья съедят. Кони очень вкусно пахнут, хотя еще вреднее человечины. Но вы, люди, тоже много гадости едите и пьете, посему, Николас, не ухмыляйтесь.

Пока солдат и Двуглазка расселялись, дракон слетал к друзьям и пригласил их на вечерний концерт. В сумерках певунья исполнила несколько песенок. Ящеры в восторге бисировали и вызывали девушку на поклоны.

Она спустилась в покои, лучась от эйфории. Коля поздравил Двуглазку с успехом.

– Знаешь, я за тебя спокоен, – добавил он. – Поживи тут, позанимайся любимым делом. Благодетель твой вроде бы неплохой, хоть и склизкий. В общем, счастья тебе!

– Спасибо, Николас!

Девушка повисла на шее солдата, целуя его в щеки. Он покружил ее по комнате, поставил на ноги.

– Спокойной ночи.

И ушел, подмигнув огромному драконьему оку, подглядывавшему за этой сценой в окно.

Потом Лавочкин лежал в мягкой постели, млея от удовольствия. В ночи полыхало драконье пиротехническое шоу, но читать новости парню не хотелось. Он посмотрел на стену, где не было окон. Взор задержался на волшебной картине с движущимся изображением: вороная лошадь бежала на фоне длинного серого дома с большими окнами. Изумительный галоп приковывал взгляд. Фактически кобыла оставалась на месте, то опускаясь, то поднимаясь и перебирая ногами, а окна двигались ей навстречу. Правда, иногда лошадь вдруг замирала на самом излете, окна останавливали бег. Но через несколько секунд все снова оживало.

Коля даже вылез из-под одеяла и приблизился к полотну, держа в руке свой волшебный фонарь. Залюбовался.

– Нравится? – вкрадчиво спросил бархатистый голос.

– В целом, да, – ответил Лавочкин. – А вы кто?