Сергей Панарин - У реки Смородины

Зазвенело золотишко, заблестели черные глаза Перехлюзда.

В тот вечер раскошелился не только боялин Станислав. Полкан Люлякин-Бабский принимал у себя Зарубу Лютозара. Преступник имел к Полкану серьезные претензии.

– Нужного человека в темнице не оказалось. А хозяин и шестеро стражников почему-то ждали. Есть мысль, что иногда заклятые враги объединяются, чтобы сжить со свету кого-то третьего. Например, двое государственных мужей могут затеять расправу над тем, кто всего лишь своим присутствием ставит под сомнение могущество власти.

Полный Люлякин-Бабский обильно потел и прятал глаза. «Вдруг не поверит? – задавал он себе вопрос. – Самое страшное, что я не вру, но он не верит! Лишь бы не убил…» Одновременно изворотливый боялский ум колдовал над новой комбинацией.

– Меньше всего я готов на сделку с Драндулецким. – Полкан приложил влажную ладонь к груди. – И уж ни в коем случае не стал бы участвовать в столь изощренном заговоре против тебя сам. На это есть достаточно людей. Но я готов оплатить издержки, и даже больше. Я беспокоюсь за своих гостей. Зная Станислава, я почти вижу, как он посылает убийц вслед нашим добродушным богатырям!

Заруба поднял руку:

– Драндулецкий никого не нанимал.

Люлякин-Бабский отметил откровенность Лютозара: тот прямым текстом признал, что следит и руководит преступностью Тянитолкаева.

– Опасаясь огласки, мой враг вполне мог прибегнуть к услугам… умельцев со стороны, – привел довод Люлякин-Бабский.

– Возможно. Предложения?

– Охраняй наших гостей! Герои чисты сердцем и не смотрят за спиной. – Боялин потряс огромной мошной с деньгами и мысленно добавил: «А когда они вернутся к нам, я буду первым их другом».

«Хочет отослать, значит, – усмехнулся Заруба. – Ну, плата внушительная, а я давненько не высовывал носа из Тянитолкаева. Почему бы и нет?»

– Принимается, – объявил решение Лютозар.

Сияющий Полкан передал деньги. Еще бы, одним выстрелом двух зайцев подстрелил.

Получалось, что за близнецами послали злобного колдуна да отъявленного злодея. Наверное, колобок сказал бы: «Уйдешь от бабки с дедом, а впереди волк. Сбежишь от волка – медведь». И вряд ли ловкач-разбойник имел преимущество перед чародеем. Скорей наоборот. Вот тебе и тянитолкаевский хеппи-энд.

Так что лучший хеппи-энд всех времен и народов – это тот, где «жили они долго и счастливо и умерли в один день», а Егору и Ивану Емельяновым пока что светили перспективы менее радужные.

Все дороги мира приблизительно одинаковы. Колеи, трава, лес да поля по бокам. Топай, катись, время считай. Любо идти по дороге веселому, грустно плестись горемыке сопливому.

Иван был первостатейным оптимистом, зато брат его Егор отличался изрядным пессимизмом. Может быть, потому-то и везло одному, да не фартило второму.

Тянитолкаев давно остался позади, утреннее расставание с лешаком Стоеросычем и вовсе забылось, погодка радовала не осенней теплотой, а ефрейтор Емеля гонял невеселые думки:

– Все же как-то нечестно вышло. Я вроде и не дрался с драконом, а получилось, что победил.

– Хочешь, вернемся, и ты начистишь ему рыло, – съязвил колобок.

Иван хмыкнул. Дерзкий каравай был прав: нечего жаловаться, если в кои-то веки удача улыбнулась.

– Не грузись, братан, – сказал Старшой. – Схватка на языках всегда труднее, чем кулачная. Давай-ка лучше червячка заморим. Зря, что ли, Скипидарья сунула мне узелок с едой?

Сделали привал у ручья, пожевали рассыпчатого сыра, запили прозрачной водицей. Чиста была местная вода и сладка, не чета водопроводной отраве из нашего мира.

Сытость поднимает настроение. И спустя несколько минут Егор уже шагал чуть ли не быстрее Ивана и напевал старую песенку:

– Миллион, миллион, миллион алых роз…

– Итого три миллиона, – подвел черту Старшой.

– Я вот что думаю… – начал Емельянов-младший.

– Ты мне это брось! – притворно сострожился Иван. – Не твое это дело – думать!

– Ну тебя на фиг, братка. Я реально говорю. Колдовство, мертвечина, драконы. Вон, колобок тот же. Странно ведь. Все это как-то не вмещается в голову!

– Немудрено. Ты головенку-то свою в зеркале видел? – отмочил каравай.

– А пендаля? – надулся ефрейтор.

Старшой почесал нос, маскируя улыбку. Вроде, нельзя над братом потешаться, да колобок метко его поддел.

– Я думаю, тебе, Егор, незачем всей этой мистикой страдать. Я вот бросил уже. Как нас учили коммунистические материалисты? Объективная реальность дана нам через субъективные ощущения. Ну, такова объективная местная реальность. Теперь главное не свинтиться с катушек.

Младшему Емельянову, парню упертому, не нравилось, когда его отговаривали думать и вообще намекали на отсутствие таланта к этому виду деятельности. Егор начинал заводиться и, ясное дело, выставлял себя еще большим кретином. Вот и сейчас он полез в бутылку и изрек:

– Я не хочу с тобой полимеризировать, но ты не прав.

– Полимеризировать?! – Иван расхохотался. – Полемизировать, братан, полемизировать. Ладно, не обижайся. Давай просто принимать все как есть.

Здоровяк-ефрейтор принялся дуться, а Старшой разговорился с Хлебороботом.

– Мы с вами движемся в сторону полуночи, – тоном заправского экскурсовода вещал колобок. – Рано или поздно мы попадем в Легендоград. Именно там последние три века находится знаменитый Бояндекс Вещий. В древней летописи он так и упоминается:

Бояндекс Вещий,

аще кому хотяше песнь творити,

то растекашется мысью по древу,

серым волком по земли,

шизым орлом под облакы.

– Шизым? Сумасшедшим, что ли? – потребовал уточнений Иван.

– Сам ты сумасшедший, – ответил каравай. – Сизым, значит. Белкой по дереву, волком по земле, орлом в облаках. Это летописец для красоты навернул.

– Да понятно, что для красоты. Дальше что?

– Про загадочный и угрюмый Легендоград я вам после поведаю, про Бояндекса тоже. Нынче важно дорогу выбрать. Из Тянитолкаева в Легендоград пролегают два пути. Прямоезжий и окружной. Всегда так бывает, мои развеселые богатыри. Прямоезжий заброшен и глух, а кружная дорога обжита и благоустроена. Что ни деревенька, то трактир. Купцы да странники по ней ходят, хотя она на целый день длиннее. Трое суток идти. А коли напрямки, то в два дня уложимся.

Колобок замолчал, явно поджидая, когда ему зададут вопрос, дескать, почему забыт короткий путь. Но Егор не собирался вступать в беседу, а лукавый Иван решил взять каравая на слабо. И Хлеборобот не выдержал:

– Вам что, не любопытно, отчего народ в обход ездит, а не напрямки?

Старшой нарочито зевнул послаще, не сбавляя шага, и ответил:

– Неужели там может быть что-нибудь интересное?

– Еще бы! – воскликнул колобок, перескакивая через ямку. – Там Соловей-разбойник сидит.