Сергей Панарин - У реки Смородины

– А… – начал новый вопрос Емельянов-старший, но Бояндекс предвосхитил его:

– Понимаю. Вы хотите знать, что означает слово «Двоедушник». Говорю первое значение. Двоедушник – это вид здухача, то бишь оборотень. Ночью, представьте, человек спит, а зверь ходит; днем наоборот. Бывают пес, заяц, конь, кошка, собака, летучая мышь. Известно длинное и красивое преданье о Волкодаве Тэ Эм. Не спрашивайте, что такое Тэ Эм. Не ведаю. Есть сведения, мол, иной двоедушник умеет насылать на нападающего ветер.

– Ничего себе самородки, – буркнул Егор.

– Второе значение слова – подлый и предательски вероломный человек, обманщик и лжец. Э… – Всезнающий старец как-то замешкался.

– Еханный бабай, завис, что ли? – предположил Иван. – Эй, дед! А третье значение есть?

– Есть. Только вот у меня его нет, – виновато ответил Бояндекс. – Годы берут свое.

– Ну и пес с ним, давай дальше, – смилостивился Старшой.

– Тридевяцкое княжество. Одно из самых древних и загадочных государств Эрэфии. Название происходит от мифа, согласно которому столица, славный город Номер Двадцать Семь, находится за тридевять земель от центра Рассеи. Позже столица переименована в Двадцатисемипалатинск. Позже в Секретноатомск. И наконец, в Торчок-на-Дыму. Четыре конных перехода от Легендограда.

– Не близко, – вздохнул Егор.

– Не близко до луны на карачках, – сурово прогудел золотой дед. – С течением веков град сначала возвышался, а потом испытал падение нравов и ухудшение бытия. Летопись тех времен пишет: «Тридявяцкие – парни хвацкие. Но в гордыне своей Отечеству изменяху, насилие творяху, чужих жен хотяху, стариков оскорбляху и отъедаху ряху». Оттого и ослабло княжество, терзаемое ордынцами да внутренними расхитителями. Нынешний правитель, князь Хоробрий, сумел найти подход к степнякам и прекратить ежегодные набеги мангало-тартар. «Лучше дань платити, чем людей хоронити», – считает Хоробрий…

– Все эти сведения весьма любопытны и поучительны, но как же нам найти этого Световита? – скис Иван.

– Вероятно, вам поможет другой тамошний колдун, упоминаемый рядом со Световитом Двоедушником. Имя чародея – Карачун. Сотню лет назад была у меня новостишка, дескать, Световит уходит, а Карачун приходит. Других известных мне людей, видавших нужного вам волшебника, нетути.

– Сто лет назад? А жив ли он?

– В моей памяти нет свидетельств его смерти, стало быть, жив.

– Спасибо, – выдавил Старшой. – Мы, пожалуй, пойдем.

– Ну, раз вы больше ничего не хотите… – Если бы у Бояндекса двигались плечи, он обязательно пожал бы ими. – Удачи, добры молодцы.

За дверью топтался нетерпеливый бородач.

– Чего так долго? Нешто все прознать устремимши? – пробухтел он и проводил гостей на улицу.

У крыльца понурых близнецов дожидался Радогаст Федорин. По обыкновению, опрятный, подтянутый и изящный. Он держал под уздцы пару гнедых жеребчиков.

– В-вот вам подарок от легендоградского сыска, – сказал он, затем узрел угрюмые лица и взволнованно почесал седоватый висок. – Что с-стряслось?

– Не особо нас этот ваш Бояндекс порадовал, – промолвил ссутулившийся Егор.

– Тогда, может, у нас останетесь? – немедленно закинул удочку Федорин.

– Типун тебе на язык, – не особо вникая в смысл реплики Радогаста, ответил Иван.

– А я считал, мы сработались, – обиделся сыскарь.

– Что? А, да, конечно. Извини, – спохватился Старшой. – Ты на нашем месте рвался бы домой не меньше. А тут – на тебе – секрет утерян, факир был пьян и всякое такое. Мы должны хотя бы проверить тридевяцкого мага.

– Хорошо, – вздохнул Федорин. – Там, в седельных сумах, еще жалованье. Вы, ребята, неплохо заработали. Премия за спасение княжны отнюдь не маленькая.

– Сам-то деньжат поднял? – поинтересовался ефрейтор.

– Да-да, сам все уложил, – не понял Радогаст.

Братья улыбнулись.

– Ну, мы поедем, ага? – произнес Иван.

– А с к-княжной не попрощаешься, то есть не попрощаетесь? – выпалил сыскарь.

– Да мы вроде бы все обговорили. Завтра ее все равно в княгини выберут. А долгие проводы – лишние сопли.

– Как знаешь.

– Слушай, давно хотел спросить, но ты же начальником был… – Старшой прищурился. – А почему на тебя не действуют женские чары?

– Д-давнее проклятие. Все девушки, кого я полюблю, взрываются.

– Блин, а нам повезло, что мы мужики, да, братан? – Иван подмигнул Егору.

Ефрейтор промолчал.

– Ну, ты это… Извини, Радогаст, – смутился Старшой.

– Спасибо за лошадок, – сказал Егор, принимая подарок. – Моя, похоже, вот эта, тяжеловозная.

Емельянову-младшему достался роскошный конь – мощный, гривастый, поигрывающий бугристыми мускулами и притом спокойный. Жеребец Ивана был под стать хозяину – красивый, подвижный… Близнецы умели обращаться с лошадьми. Недаром каждые летние каникулы они проводили в деревне, а дед держал кобылку.

Федорин украдкой раздал братьям хлебца, те поднесли коням угощение, погладили крутые бока, поговорили. Умные животные сразу признали новых хозяев.

– Прощай, Радогаст. – Дембеля пожали руку следователю, вскочили в седла и, что называется, отчалили.

Ехали через весь город, и многие люди узнавали ребят, о которых народ судачил все последние дни.

Парадки ни с чем не спутаешь. Мужики улыбались, бабы махали вслед, девки краснели, а дети, галдя, бежали за жеребцами. Полчаса славы.

– На подвиг устремилися защитники Эрэфииматушки, – доносилось вслед близнецам, но они искренне желали обойтись без геройства.

Один раз Иван не вытерпел, обернулся и сказал:

– России, а не Эрэфии!

Толпа одобрительно загудела.

Так и выехали, купаясь в лучах славы. И с погодкой подфартило: непривычно ясное небо, жаркое не по-осеннему солнышко…

– Другое дело, – оценил Старшой. – А то я думал, сгнию тут, в сырости.

– Климат туфта, – поддержал ефрейтор.

– А сам Легендоград – чума. Классно тут. Хоть и стремно.

Егор согласился.

На маленькой ярмарке ребята прикупили еды и питья. При их теперешних деньгах путешествовать на пустой желудок было попросту глупо.

Начался и закончился пригород – маленькие сельские поселения в пять-шесть изб. Тракт, по которому двигались братья, был оживленным. Туда-сюда катились повозки, шли люди. Цивилизация! Однако близнецов не оставляло чувство, будто чего-то не хватает. Это ощущение навевалось необычайной тишиной. Конечно, звуков было навалом, но отсутствовали привычные нашему уху шумы моторов. Зато и дышалось слаще.

В пути Егор и Иван наконец-то толком наговорились, ведь попеременные дежурства не давали им такой возможности.

– Все-таки умелец Федорин-то, – сказал Старшой. – Ловко завербовал, я так в армейке не выкладывался, как тут.

– Шаман.