Андрей Белянин - Не надо, Азриэлла!

Впрочем, кажется, даже дворцовые кошки догадывались, что главным событием вечера должно стать долгожданное воссоединение августейшего семейства. По слухам, государь, ознакомившись с киноплёнкой, на коей была снята гуляющая в саду Маша, нашёл младшую невестку очаровательной, себя же — старым упрямцем.

Маша блистала весь вечер. Её «маленькое платье» от Коко Шанель — васильковое, в цвет глаз — стоило всех бриллиантов всех дам и девиц. Ваню наперебой поздравляли. Отец поцеловал его, сказав только: «Сын!» Но глаза у влиятельнейшего монарха обеих Европ были при этом определённо на мокром месте.

Когда начались танцы, Ваня после первой мазурки оставил Машу на попечение невесток (отчего множество кавалеров возликовали) и прошёл с братьями к ломберным столам. Отец считал, что его молодое обаяние может сыграть на руку державе в кое-каких политических вопросах. Ване необыкновенно везло. После того как он едва ли не раздел индийского магараджу за счи-таные партии, мнение папеньки переменилось.

Царевич был отправлен в курительную комнату, где страстно обсуждались перспективы совместного с Германией строительства гигантской пушки, способной выводить за пределы земного притяжения (а то и отправлять к планетам) снаряды с экипажем внутри.

— Довольно нам ползать по земле, как кротам! — экспансивно кричал не вполне трезвый князь Елпырин, отец низкого человека Мити, известный всему свету прожектёр. — И под водой, как ракам. А ежели летать, то несколько выше воробьев. Посмотрите, в туннеле под Беринговым проливом уже к Рождеству пройдёт первый экспресс! Я свободен позвонить прямо сейчас своей… простите, не могу назвать имени… своей даме сердца в Леопольдвилль! Мало того!.. Говорят, у каждой голландской коровы вместо старого доброго колокольчика на шее висит крошечный радиопередатчик, сообщающий хозяину о её местонахождении и, представьте, пищеварении! А космос так и остаётся для нас terra in cognita, господа! Доколе, господа?! Крупп даст нам лучшую сталь, Нобель — взрывчатку, фабрика в Гусь-Хрустальном — броневое стекло для иллюминаторов. Великий лётчик Руси Нестеров подыщет орлов для экипажа! Через три года селениты начнут служить половыми в трактирах, а марсианцы — дворниками. Говорят, у них по шести рук, и, если дать в каждую по метле, чистота будет не-зем-ной, ха-ха-ха!

Ваня совсем уж было собрался возразить князю, что ускорение при выстреле убьёт нестеровских орлов в первый же миг, но тут его побеспокоил Кирилл Матвеевич.

— Ваша светлость. На два слова. Отошли на балкон.

— Простите, что я без обиняков, Иван Александрович. Но, скажите, каким образом ваша прелестная су-прута оборачивается… словом, туда и обратно?

— А вам что за печаль? — начал сердиться Ваня.

— Дело в том, что она так увлечена танцами. К тому же убеждена, что вы всё ещё за картежом. И если вы намерены что-то изменить, сейчас самое время…

Ваня наконец понял, к чему клонит верный старик. «Маленькое платье» от Шанель никак не сочеталось с набедренной повязкой из лягушачьей шкуры, и Машеньке нынче пришлось обойтись тривиальным шёлковым бельём.

— Сколько времени вам понадобится на подготовку экипажа? — спросил царевич.

— Он уже ждёт вас, ваша светлость. Возле греческой калитки сада.

Ваня с чувством пожал сухую ладонь Кирилла Матвеевича и бросился вон.

Лягушечья шкурка с изнанки была мягкой, бархатистой. Пахла берестой, родниковой водой, цветком кувшинки, ещё чем-то неуловимым. Пахла Машей. Ваня скомкал её в кулаке и, сжав зубы, быстрым шагом отправился на кухню. Сердце колотилось, как строчащий автомат системы Томпсона.

Месье Татю колдовал над соусом. Интересно, для кого? Ваня совершенно определённо высказал решение заночевать во дворце. А впрочем, какая разница?

— Прочь! — сказал он коротко. — Allez!

Проворно, точно покрытый крестным знамением нечистый дух, повар ретировался.

Ваня раскрыл дверцу плиты (месье Татю считал, что пища должна готовиться только на живом огне) и швырнул шкурку внутрь. Затрещало. Царевич захлопнул дверцу, повернул до упора замыкающий винт и выбежал прочь.

На миг Ване показалось, что сквозь его собственное лицо проглянула узкая, с прыщиками на подбородке, мордочка Мити Елпырина. И победно усмехнулась.

Никто не мог сказать точно, когда и куда пропала Машенька. Одна лишь Соня помнила, что она в какой-то момент страшно побледнела и, попросив прощения, ушла в сторону дамской комнаты. Челядь разводила руками: «Неужто мы упустили б её из виду, такую красивую? Нет, не выходила». Бесследно пропал и негодяй-провокатор Кирилл Матвеевич.

Лучшие силы государства были брошены на розыск, и всё-таки… Всё-таки поиски покамест оставались безуспешными.

Ваня в крайнем отчаянии решился на поход к баронессе Феодоре Карловне, о которой поговаривали как о ворожее и чернокнижнице.

Старуха — фиолетовый брючный костюм, гофрированная манишка, сапожки со стразами и нога на ногу — приняла его, восседая в креслах и покуривая вонючую трубочку с тонким мундштуком. Ване показалось, что со времени их последней встречи Феодора Карловна ещё больше почернела и высохла. Сейчас она не просто напоминала ведьму, как прежде, а натурально была ею.

— Что, колуппчик, фаша сфетлость? — нарочно коверкая речь, спросила немка и добро улыбнулась, обнажив белёсые дёсны и жёлтые от кенийского табаку зубы. — Агнессу фам позфать?

Ваня, наклонившись к самому лицу карги, отчеканил:

— Баронесса, я не в том настрое, чтобы шутить. Советую воздержаться от подобного тона. Вам, должно быть, известно о моём горе. Способны ли вы помочь в поисках?

Феодора Карловна выпустила в его сторону струю сизого дыма и рассмеялась отвратительно:

— Отчего ж не помочь? А знаете ль, царевич, какую цену я запрошу? — Акцент из её речи исчез совершенно. Как и показная доброта из линий страшного лица.

— Не полцарства ли? — спросил Ваня, готовый ко всяким пакостям со стороны старухи.

— Мы, кажется, уговорились не острить, — прошипела ведьма. — Да и на что мне ваше полуцарство? Брать, так всё целиком. — Она встала и направила трубочку Ване в грудь. — Честь отдадите?

— В каком смысле, уточните, — спотыкаясь на согласных, проговорил Ваня.

— В аристократическом, разумеется! — ещё гадостнее, чем прежде, захохотала немка, тряся головой. — Станете подонком ради любимой?

— На что вам моя честь, баронесса? — Титул Феодо-ры Карловны Ваня буквально продекламировал. — Свою потеряли?

Ведьма словно не заметила оскорбления. Или не сочла это оскорблением?

— О, мин херц! Сие — ценная штучка, если знать толк. Брильянт, да какой! Я их давненько собираю, один к одному. Такие экземпляры имеются — что ты! Не желаете ль взглянуть на коллекцию?