Лана Туулли - Короли и Звездочеты

- Х-хорошо… - запинаясь, проговорил Саша.

- Свободен! - крикнул Волков, отворачиваясь, будто Глюнов не стоил большего.

- В самом деле, - добавил Лукин. - Идите, Саша. Постарайтесь отдохнуть и подумать над всем, что мы сегодня говорили. Ваша самооценка - а также фантазии и их воплощение - целиком и полностью в ваших руках. До свидания, Саша. До встречи через пару дней…

«Нет, как он смеет на меня кричать!» - возмущалась душа Сашки, пока непослушные ноги, трясущиеся коленками, переступали к двери. «Я что, один из его «волчат», что ли, что он мне приказы отдает?! да пошел он!…» Ладони вспотели, в ушах до сих шумел грозный волковский ряв, и вообще, голова кружилась, будто он сутки ничего не ел… Да что это за глупости!

Сашка, почти дошедший до двери кабинета, остановился. Повернулся к усевшемуся на его прежнее место - в серединку удобного дивана - Волкову, зачем-то снял очки и пискнул:

- Моя фамилия Глюн о в, а не Гл ю нов.

- Поговори мне… - приподнялся с дивана Волков. Лукин бросил фигурки в коробку и перехватил разгневанного начальника охраны, а в дверь, отодвинув замершего на пороге Сашку, заглянула перепуганная, всполошенная Леночка.

- Галя не у вас? Ой, простите, я не хотела мешать… Лучше Марину Николаевну поищу, - прочирикала девушка и убежала прочь.

Саша поспешил за медсестрой. ух… поссорился с Волковым? Нет, Глюнов, ты точно спятил…

К клинике подъехала машина, и буквально через минуту в холле раздались уверенные, тяжелые шаги и голос Волкова. Галя замерла у раскрытого стеклянного шкафчика с лекарствами, не в силах шевельнуться. Напряжение свело судорогой руки и ноги - она вцепилась в пузырек так сильно, что едва не раздавила тонкие стеночки. Быстрые шаги… стук каблучков. Лена? Или Марина Николаевна?

В чуть приоткрытую дверь мелькнула светлая, с бежево-сиреневыми полосами, ткань летнего платья - Марина Николаевна. Лукина поприветствовала Волкова и завела разговор. Евгений Аристархович сейчас занят с пациентом. Нет, он беседует с Сашей Глюновым - объясняла жена доктора. Волков, судя по низкому рокоту недовольного голоса, настаивал, что ему нужно поговорить с доктором немедленно.

Заметят ли проходящие по коридору Волков и Марина Николаевна, что дверь процедурной приоткрыта?

Уже не заметили.

Галя, наконец справившись с приступом страха, довела задуманное до конца: набрала в шприц прозрачной жидкости. Осторожно закупорила пузырек, поставила его в стеклянный шкаф в самый дальний ряд. Повернув в замке тяжелую связку ключей - так, чтобы не наделать лишнего шума, Галя положила шприц, наполненный лекарством, в кювету, которую присоединила к стоящим на подносе стакану чая в тяжелом подстаканнике, тубам с таблетками и витаминами, склянке со спиртом, баночке с ватой; прикрыла всё другой салфеткой, чтобы не запылилось…

По привычке осмотрела кабинет, выискивая вещи, которые лежат не на своих местах. Уловила кривое, искаженное отражение в зеркале: по всем правилам, ей полагается стереть следы своего пребывания. Или работать в резиновых перчатках.

Но она не собирается прятаться. Нет.

Нет.

Нет. То, что Галя задумала - не преступление. Она просто исполнит свой долг.

Галя плотно закусила губы, постояла, подсматривая в щелочку, окончился ли разговор Марины Николаевны и начальника охраны. Улучив момент, когда собеседники повернули к лестнице - должно быть, Волков все-таки настоял на встрече с Евгением Аристарховичем, - девушка выскользнула из процедурной; и направилась в противоположную сторону.

Да, идти в цокольный этаж через сад - длиннее, и есть риск, что кто-то увидит, но если сейчас, у лестницы, Галя столкнется с Мариной Николаевной, и та спросит, как Галя себя чувствует…

Она ничего не чувствует. Всё, о чем она мечтала, на что надеялась, что представляла - умерло. Их с Игорем поездка к маме, праздничное меню и фейерверк веселья будущей свадьбы, их дети - Галя наяву представляла себе субботние вылазки на природу, и как Игорь учит кататься на велосипеде сосредоточенную, серьезную девочку в кудряшках, а ее младший братишка бежит следом, крича что-то веселое; новогодняя елка в блестящих шарах, и Игорь, такой важный, репетирует перед Галей свою речь на будущую защиту докторской; все эти сцены, сфотографированные счастливым воображением, разлетелись серым песком мертвой пустоши, пахнущей горькой полынью.

Галя ускорила шаг, заставляя себя сосредоточиться на присыпанной гравием дорожке. И крепче сжала поднос со звякающими пузырьками и лекарствами.

Это всего лишь укол, - повторила девушка самой себе, открывая дверь пожарного выхода, через которую можно было пройти из сада к палатам, в которых размещались тяжелые больные. Один укол. Сколько ты их сделала за свою жизнь?

Если даже не считать бедных кукол, которым доставалось от маленькой Галочки, играющей в медсестру, миллионы. Ты делала уколы маме, родным, дальним родственникам, пациентам - десяткам, сотням пациентов, даже Игорю прошлой зимой, когда он подхватил тяжелый бронхит…

И сделать еще один укол - ничего не стоит. Поднять шприц иглой вверх. Осторожно постучать по пластиковому цилиндру, выпустить воздух. Тонкая пробная струйка - чтобы убедиться, что воздух вышел, и у больного не останется синяка на месте инъекции; а потом - резко вогнать иглу в мышцу и плавно нажать на поршень, выпуская прозрачный химический раствор.

О, да, - улыбнулась Галя. - Главное, чтобы не было синяка. А еще - натянуть кожу в месте укола, чтобы было не больно. Она и это сделает.

Это будет просто укол, один из многих, которые она делала за свою жизнь.

И, скорей всего, последний.

Придерживая поднос одной рукой, Галя повернула ключ в замке.

Против всяких ожиданий, он не был прикован к кровати, не был и связан по рукам и ногам. Ну да, - подумала Галя, вежливо, по привычке, здороваясь с пациентом. - Евгений Аристархович не любит лишнего насилия. Даже в отношении подобных уродов.

А он действительно урод. Чудовище. Монстр. Кто угодно - только не человек.

Квадратный, слишком широкий в плечах, лицо - как у боксерской груши, покусанной бультерьером, босые ноги торчат из слишком коротких пижамных брюк… Он сидел на кровати и сосредоточенно крутил-рассматривал хрустальную бусину на веревочке - добрый доктор Лукин разрешил оставить эту безделицу, выяснив, что она успокаивает пациента.

«Успокаивает»… «пациент»… - закричало сердце Гали. Как можно, скажите же, как можно говорить об этом психованном уродском монстре как об обычном человеке? Ведь он же убил Игоря! Вы все знаете, что именно он убил Игоря! Вы не пустили меня даже посмотреть на моего Игоря, хотя я просила, я плакала, а вы меня не пустили! А потом Ленка, предательница, подавала ужин этому монстру, и доктор Лукин, наш добрый и мудрый Евгений Аристархович, дважды просил подать чаю, пока он беседовал с ним, убийцей Игоря! Беседовал…