Лана Туулли - Короли и Звездочеты

Октавио Громдевур утешительно похлопал молодого человека по плечу.

- На такие мелочи у тебя есть я. Так и быть, уговорил, беру на себя командные функции. Значит, телепортировать меня домой ты точно не желаешь? - и ненавязчиво сжал пальцы у основания глюновской шеи.

- Да не умею я телепортировать! - обиделся Сашка, высвобождаясь из командного захвата. - Однажды случайно получилось, что я, сразу великим магом стал?!

- Критичное отношение к своим возможностям - это хорошо, - согласился Октавио. - Но я домой хочу. У меня там невеста, король, армия… Хотя армия без меня как-нибудь проживет, и король тоже не такой дурак, каким его в армии считают, но по невесте я и в самом деле соскучился.

- Надо было Лота спрашивать, чтоб он вас отправил… а вы - сразу душить его принялись.

- Есть такое ученое слово - рефлекс называется, - глубокомысленно объяснил Громдевур. Сашка недоверчиво потряс головой, не веря, что громила действительно знает значение слова «рефлекс», но не решил не спорить:

- Как вы думаете, Лот выживет?

- Маги - народ живучий. Если не помер сразу - значит, выкарабкается.

Помолчали. Посмотрели на угольки костра. Кот улегся рядом с Сашкой и урчал тепло и по-домашнему.

- Значит, если ты не в курсе происходящего, - размеренно, задумчиво, произнес Громдевур. - Надо провести разведку боем и поинтересоваться у тех, кто точно знает.

- Это кто? Монфиев? Курезадов?

- Я бы начал с мэтра Лукина, - расчетливо прищурился Громдевур. И с силой сломал сушняк, приготовленный для костерка.

- Это вы загнули… - фыркнул Сашка. - Он не будет со мной разговарить. У нас, на Объекте, кроме меня полно умных людей, так что со мной Евгений Аристархович, даже если он причастен ко всей этой заварушке со сфинксами, будет о чем-то откровенничать в самую последнюю очередь.

- Как говорят астрологи: переживем - увидим.

- Саша? - переспросил Лукин. Глюнов вздрогнул, и телефонная трубка едва не свалилась на пол. - Так что вы решили? Вы сможете мне помочь?

Вот оно. Оказывается, Громдевур был прав в своих предположениях. И двух дней не прошло - и вот Лукин зазывает себе в союзники недоучку-аспиранта.

Сашка вытер ладони о полы халата.

- Конечно, Евгений Аристархович. Только… Ян Витальевич наверняка обидится, если я без разрешения воспользуюсь его лабораторией.

- Я беру на себя уговорить Монфиева, а приказу Монфиева Бэлмо будет обязан подчиниться, - мигом нашел оправдания Лукин.

«Да?» - не поверил Сашка. Атропин уволил одного из своих сотрудников только за то, что тот однажды, не имея собственной авторучки, воспользовался его, персональной бэлмовской. Но не стал спорить.

- Тогда идем в лабораторию.

- Идем, - согласился Лукин. Поднялся с кресла и повернул к выходу.

Тут раздался громкий треск, створка окна распахнулась от сильного толчка костылем. Покряхтывая и поминая чертей в больших количествах, через подоконник перелезал добравшийся-таки до медицинского специалиста Юрий Андреевич Теплаков.

- Доктор!… доктор!… - запыхавшись, взывал он.

- Что с вами, дражайший Юрий Андреевич? - печально покоряясь клятве Гиппократа, ответил Лукин. - Кости ноют? Обезболивающее вам выписать? И не стыдно вам - ведь умный человек, а ведете себя так, будто поставили себе цель проспиртоваться и обеспечить нетленность останкам…

Сашка немало удивился, когда в ответ на увещевание доктора Теплаков - не самый покладистый и миролюбивый человек, - не стал отвечать трехэтажным матом. Наоборот, философ состроил обиженное, дитячье выражение на своей разрисованной зеленкой физиономии, подскочил, неуклюже опираясь на костыли, к Лукину и спросил:

- Доктор, вы правда считаете, что я - всего лишь алкоголик?

- Честно говоря, Юрий Андреевич, я считаю вас алкоголиком творческим и образцово-показательным. Лечиться бы вам и лечиться…

- Я согласен! - чуть не пал на колени возрадовшийся Теплков. В его очах била крыльями робкая надежда. - Только скажите - для обычного алкоголика такое, - он сорвал с головы бинтовую повязку и наклонил к Лукину макушку, - нормально?

Лукин замер, кажется, потеряв дар речи. Сашка тоже подошел, полюбопытствовал.

Из ярко-рыжей макушки Теплакова торчали коротко остриженные зеленые ростки. И еще десяток почек только-только проклевывались. Одна упрямая веточка нагло свесилась на лоб «изолянта», покачиваясь, как будто была фазаньим перышком на модном берете.

- Мммда… - синхронно протянули Сашка и Евгений Аристархович. - Кажется, это была морковка…

- Это называется морковкой, - объяснил Громдевур, когда Сашка вчера ночью возвращал ему «диверсанта» и спросил о планах, которые строил Октавио с Зимановичем. Черно-Белый Кот, наигравшись с охранниками, продолжал искать на своей пятнистой шкуре следы «химического оружия», которым его поразила тетя Люда. - Морковка подвешивается на длинный шест и раскачивается перед носом упрямого осла, который и сам бы пошел в нужную сторону, но почему-то считает себя слишком важным ослом, чтобы действовать без лишних уговоров.

На сравнение Кирилла с ослом Сашка обиделся.

- Твой приятель еще сам не решил, чего хочет от жизни, - заметив насупленный Сашкин взгляд, чуть изменил формулировки Октавио. - То ли мэтра Лукина подставить, то ли поиздеваться, то ли просто узнать чужие секреты и ухватить ушлого мэтра за живое.

Сашка не желал униматься:

- Если Кирилл, по-вашему, такой осел, - то я, спрашивается, кем тогда в вашей систематической классификации числюсь? Мокрицей? Дождевым червем?

- Тю, обиделся! - обезоруживающе ухмыльнулся Громдевур. И, помолчав, прибавил серьезно: - Ты у меня числишься магом. Не самым ученым, что есть, то есть, но магом. Издеваться над тобой… - Громдевур покатал на языке просившееся окончание фразы: «все равно, что бить лежачего». Передумал и сказал иначе: - Чревато последствиями. Вот обидишься на меня сегодня - а завтра я проснусь с какими-нибудь оленьими рогами на голове. Если вообще проснусь. Оно мне надо? Нет, Сашка, к магам, чародеям и звездочетам в любом королевстве счет особый…

Солнечные зайчики прыгают по стенам. Он зачерпывает солнце ладошкой - от души, полной горстью, и удивленно рассматривает солнечный свет.

Солнце.

Белые стены.

Зеленые листья.

Там, у стены, старый узловатый боярышник скрючился колченогим стариком; если не побояться зацепить одежду за острые коричневые шипы, можно вскарабкаться наверх, пройтись по забору - он каменный, широкий, выдержит; а там можно перелезть на крышу, забраться на самый верх, и, придерживаясь за печную трубу, посмотреть на расстилающийся внизу город.