Максим Далин - Мышиная дыра

Это, в общем, я увидел, как выглядят на практике выброшенные деньги.

И у меня тут же врубается ближняя связь. И эфир забивают наглухо — женский голосок и изображение хорошенького личика. Такая пышечка в ямочках. И вовсе не перепуганная, как я ждал, а ужасно сердитая.

Я потом уже узнал, что у Эдит это нормальное эмоциональное состояние.

— Ну наконец-то! — выдает эта дивная особа. — Ну и где вас носило, молодой человек?! Я, — говорит, возмущенно так говорит, представьте, — уже сорок минут тут торчу! Как это, по вашему?!

Ну, я подобрал челюсть с пола и говорю:

— А что случилось?

А барышня воздевает руки и закатывает глазки и продолжает в той же манере:

— Он еще спрашивает! Возьмите меня на борт немедленно! Сколько можно тут болтаться! Что за безобразие!

И я уже тем временем настолько пришел в себя от шока, что понял — она дура. И мне стало ее ужасно жаль. Потому что жизнь дурака в космосе коротка и печальна.

Я стал готовить маневр. А она занимала эфир потоком сообщений на тему "Безрукий, безмозглый, медлительный, непонятно откуда взявшийся олух никак не может справиться с пустяковым делом". А я очень торопился, потому что боялся, что она нажмет что-нибудь на пульте жизнеобеспечения.

Передатчик давал прекрасную картинку. И я рассмотрел, что, кроме прочего, грудь у нее тоже очень красивая. На ней был не скафандр, а какой-то пеньюарчик с большим вырезом. И я боялся, что из-за какого-нибудь пустяка это все может ей больше не понадобиться.

Ребята, я закончил маневр за семнадцать минут! Мой учитель навигации мог бы мной гордиться. И за эти семнадцать минут я узнал о себе столько, что если бы раньше не догадался, что она дура, впал бы в депрессию по поводу собственной неописуемой убогости.

Ирм, я очень хотел с тобой связаться, честное слово. Но мне было некуда вклиниться. И потом — я боялся ее выключить. У меня было такое чувство, что она может не вспомнить, как принимается связь. И потом я узнал, что это чувство меня не обмануло.

Я поставил ее капсулу в трюм и сказал ей, что теперь она может отдраить люк. А она говорит в ответ:

— А что, я знаю, как он отдраивается?

Я про себя помянул Господа всуе и говорю:

— Я вам сейчас буду объяснять, что делать, ладно? А вы делайте.

А она говорит:

— Вы что, люк открыть не можете?! Я что, должна во всей этой технике разбираться, по-вашему? У меня, чтоб вы знали, гуманитарное образование!

Я говорю:

— Это очень просто. Вы не волнуйтесь. Посмотрите на панель, пожалуйста. Там справа есть такой красный рычажок. Потяните его на себя.

Проходит минута. И через минуту она кричит:

— Из-за вашего рычажка теперь тут что-то шипит! И пахнет химией!

Я стукнулся лбом об обшивку.

— Это, — говорю, — вы включили систему пожаротушения. Она слева. А рычажок — справа. Попробуйте еще разок.

А она как завизжит!

— Вы хотите меня убить, да?!

Я подумал — да. Очень.

— Отойдите от люка, — говорю. — Я сейчас его разрежу.

А она:

— Если вы можете его разрезать, то какого дьявола вы этого раньше не сделали?!

Вот так мы с Эдит и познакомились.

Она была очень хорошенькая, Эдит. Беленькая. И очень такая ухоженная. У нее от волос пахло персиками, а от всего остального — яблоками и свежей травой. И она была похожа на сдобную булочку, а капсула изнутри была похожа на такую подарочную коробку в шелку, и фольге, и гофрированной бумаге, в которой булочка хранится.

Эдит, сразу, как вышла из капсулы, меня окинула скептическим взглядом и выдает:

— А что это у вас за вид?

— Мне так нравится, — говорю.

А она фыркнула и говорит жутко недовольно:

— Куда только ваше начальство смотрит!

Я подумал, интересно, Ирм мне считается начальством или нет. И куда-то он сейчас смотрит. А она изрекает, раздраженно так:

— Вы так и будете стоять столбом? Мне нужно в душ. И сварите мне кофе.

Но мне это уже начало слегка надоедать.

— Вы, может быть, решили, что у меня тут летающий ресторан? — говорю. — Или салон красоты? Так вот, совершенно напрасно вы это думаете. Вы лучше расскажите, как вас занесло в эту капсулу. А я поразмыслю, стоит ли мне за кофе бежать.

— Не смейте мне хамить, — говорит. — Это вам даром не пройдет.

Тогда я говорю:

— Я не стюард. Я пират. И если я спрашиваю, вам лучше ответить. А то я разозлюсь.

Она напыжилась и говорит:

— Как вам не стыдно!

Тогда я говорю:

— Считаю до трех. Или вы начинаете отвечать, или я начинаю вас убивать и насиловать. В конце концов, вы сами ко мне напросились.

И тут она на меня посмотрела, внимательно-внимательно. И в первый раз за все это время меня увидела. А я засунул за ремень большие пальцы, прищурился и соорудил кривую ухмылку.

И тогда она пришла в ужас, и стала отступать назад, и уперлась попой в обшивку капсулы. И начала горько плакать. А мне стало ее жалко.

В конце концов, она же не виновата, что она дура.

Минут через пятнадцать я ее утешил. Я ей все-таки сделал кофе и плеснул туда ложечку успокоительного. И принес водички. И дал чистый платочек — еле нашел. И она потихоньку начала меня слушать. И я попытался еще раз.

— Я, — говорю, — не буду вас обижать. Честное слово. Просто попробуйте понять обстановку. Я не из вашего мира. Я не служу в вашем гражданском флоте. И мне будет очень тяжело доставить вас домой, даже если вы мне каким-нибудь чудом точно расскажете, где живете. А вы пытаетесь командовать вместо того, чтобы объяснить толком, где вы свой экипаж потеряли.

Тогда она говорит:

— У меня тушь не потекла?

— Не знаю, — говорю. — Кажется, нет.

Она сходила в капсулу, принесла оттуда такую, знаете, сумочку для всякого женского барахла, достала зеркальце и стала что-то там поправлять у себя на лице. И говорит между делом:

— Я понятия не имею, что у них там произошло. Они просто ошалели, вот и все. Я терпеть не могу этот космос, эти ваши «прыжки» — меня от них тошнит, но мне очень советовали тот курорт, там совершенно особые условия, климат, сила тяжести — а поскольку он на другой планете, туда просто невозможно было попасть нормальным транспортом. Но мой папочка — а мой папочка президент корпорации…

— Какой, — говорю, — корпорации?

Меня уже слегка укачало к тому моменту, но я еще надеялся добраться до сути.

— Обыкновенной корпорации, — говорит. — Президент корпорации, которая производит что-то такое, связанное, вроде бы, с компьютерами, какие-то там процессоры или что-то в этом роде, но у меня гуманитарное образование…

— Так, — говорю. — Стоп. Вы начали про экипаж.

Она смотрит на меня. Я — на нее. И она говорит:

— Я же сказала — я понятия не имею, какой белены они все объелись. Папочка заказал мне персональный рейс в лучшей транскосмической компании, у экипажа были прекрасные рекомендации, но оказалось, что они просто невменяемые. Этот тип — капитан корабля — мне сказал, что по техническим причинам мне нужно на минуточку пройти в эту капсулу — или как ее там? — а когда я прошла, они ее, я так думаю, просто выбросили за борт. Как вам это понравится? Они же мне даже переодеться не дали!