Евгений Якубович - Программист для преисподней

Проснулся я от боя часов. Большие напольные часы с маятником у стены позади меня били громко, с шипением и придыханием. Взглянув на циферблат, я увидел, что уже восемь часов вечера. Снаружи было темно, я так устал, что проспал почти весь день. Однако пора ужинать, подумалось мне. Эта мысль потянула за собой целую цепочку ассоциаций. За прошедшую неделю я настолько привык к Сергею и Марине, что возможность провести вечер в одиночестве, без них, показалась мне неправильной. Столько всего произошло сегодня, что, конечно же, первым делом я должен был увидеться и поговорить с ними. Мне показалось совершенно естественным отправиться в общагу и привести их сюда.

Я вышел из дома и, не задумываясь, повернул направо. Так и есть – сразу за углом, спрятавшись в тени, под кроной огромной разлапистой ели, стояла неизменная телефонная будка. Но не обшарпанная, с выбитыми стеклами телефонная будка из провинциального российского городка. Это была вымытая до блеска, ухоженная, ярко-красная, будто игрушечная, телефонная будка, какие можно встретить только в Лондоне. Она была точно скопирована из моей памяти, где поселилась после давней поездки в Англию. Эти лондонские телефонные будки, ярко-красными пятнами виднеющиеся в тумане, бросающие вызов скверной лондонской погоде и серому индустриальному пейзажу вокруг, почему-то запомнились мне сильнее всего. Только такая будка и имела право стоять возле моего нового дома.

Я вошел, достал справочник. На этот раз он оказался полностью заполнен. В глазах рябило от непривычных имен и странных названий. Ради интереса я поискал Евлампия. Его номер стоял на своем месте. Номер Тихона тоже был там. Я понял, что карантин сняли, и мне предоставлена возможность свободного передвижения.

Но сейчас мне нужен был другой номер. Вот он – общежитие земных консультантов. Значит, можно просто набрать номер и очутиться в родном общежитии. Я стал листать справочник дальше. Меня совсем не привлекала необходимость вновь колдовать для возвращения сюда. К тому же, надо было еще и перенести своих друзей, а этого я совсем не умел. Полистав справочник, я нашел нужную запись. Мой новый дом был внесен в список абонентов, и у него уже был свой код. Вопрос транспортировки, таким образом, был решен. Набирая номер, я вспомнил, что Марина проводит выходные в Раю. Тогда я резонно решил, что можно посидеть по-холостяцки вдвоем с Серегой.

Однако первым человеком, которого я увидел, выйдя из знакомой старенькой телефонной будки возле общежития, оказалась именно Марина. Она сидела на скамейке перед входом, низко наклонив голову и спрятав лицо в ладонях. Она плакала. Я почему-то не был готов увидеть ее плачущей. У меня уже сформировался образ этакой «self made woman» – независимой женщины, самостоятельно создающей свою судьбу, прекрасно справляющейся со всеми жизненными обстоятельствами и, как минимум, никогда не плачущей. Я остановился в растерянности, затем медленно подошел к скамейке и присел рядом. Марина подняла голову и посмотрела на меня заплаканными глазами. Я протянул руку и потихоньку обнял ее. Она ничего не сказала, а только уткнулась мне в плечо и снова заплакала. Я всегда теряюсь в таких случаях, женский плач полностью деморализует меня. Я неуклюже похлопал ее по спине, приговаривая: «ну не надо, все образуется, ты ведь такая сильная, все будет хорошо»…

Марина оторвалась от моего плеча и посмотрела на меня невидящим взором:

– Нет, хорошо теперь уже не будет никогда. Теперь я его потеряла окончательно.

– Кого?

– Женьку, моего единственного Женьку.

– Хочешь об этом поговорить? – Я не придумал ничего умнее, как обратиться к ней тоном профессионального психоаналитика.

Марина достала платок и вытерла лицо. Она огляделась в поисках зеркала и косметички, ничего не нашла, посмотрела на меня как-то снизу вверх, и произнесла знаменитую фразу, которую любая женщина инстинктивно произносит в подобной ситуации:

– Я, наверное, ужасно выгляжу?

Я успокоил ее не менее дурацкой фразой, с претензией на дружеское участие:

– Но мы любим тебя не за это.

Мои слова подействовали. Марина фыркнула и, похоже, немного успокоилась. Она еще раз шмыгнула носом и потерлась об мое плечо.

– Ты сегодня рано вернулась, – начал я. – Говорят, что ты обычно возвращаешься только в понедельник утром.

– А, уже знаешь… Элла постаралась?.. И что же она тебе наплела?

– Ничего особенного. Рассказала, что, в отличие от нас, ты проводишь выходные в Раю.

– И все?

– По-моему, она больше ничего и не знает. Сказала еще, что ты всегда возвращаешься свежая и веселая. – Я помолчал и добавил: – Но сегодня ты, похоже, не слишком там веселилась.

– Ты ничего не знаешь. Вы все ничего не знаете и не понимаете. Я с таким трудом все устроила; как дура, торчала здесь по пять дней подряд, занимаясь этим идиотизмом, чтобы потом два дня побыть с ним. Пока я его там нашла, и только-только все снова стало хорошо… А они у меня его забрали. Опять. Это нечестно, нечестно! – Марина была готова опять сорваться в истерику.

Я взял ее за плечи и мягко прижал к себе.

– Успокойся, не реви. Давай сейчас поднимемся к нам, я заварю чай, и ты мне все расскажешь. Если захочешь, конечно. А там вместе решим, что делать. Согласна? – Я оторвал ее голову от своего плеча и посмотрел ей в лицо. – Легче станет, обещаю.

Марина глубоко вздохнула:

– Дай мне сигарету. Никуда мы не пойдем. Лучше посидим прямо здесь, а я тебе все расскажу. Только Сергею не передавай. Он ничего не знает, да и не нужно, чтобы он узнал.

Она помолчала, глядя на сигарету, как бы не понимая, что с ней надо делать. Затем продолжила:

– Ты ничего не знаешь. Никто, никто здесь этого не знал. А теперь мне уже все равно. Так что слушай…

В тот день я пошла на работу в новых туфлях. Свекор у меня, конечно, поганец, но материальные блага урвать себе умел. И внимательно следил за тем, чтобы его домочадцам тоже досталось все, положенное по его рангу. Так что со шмотками у меня проблем после замужества никогда не возникало. Новые туфли были просто блеск – итальянские, красные. Каблук, уже и не помню точно, но сантиметров двенадцать, как минимум. Это при моем-то росте. Иду и гляжу на всех сверху вниз. Что вы там, убогонькие, внизу поделываете, мне это не интересно. Я выше вас всех. И в прямом, и в переносном смыслах. У такой обуви масса достоинств, и всего один недостаток. В этих туфлях надо ездить в собственной машине, а не как я, в автобусе. Села-то я нормально, а вот когда стала выходить, то поняла, что сейчас рухну вниз, и все. Заношу ногу в пустоту с последней ступеньки, и вдруг вижу протянутую мне руку. Я цепляюсь за нее, как за спасательный круг, и благополучно оказываюсь на тротуаре.