Евгений Якубович - Программист для преисподней

Я с ужасом ждала выходных, потому что в выходные у меня не было никакого предлога улизнуть из дома. Я утешала себя, убеждала, что придумаю что-нибудь. Стала вспоминать, к кому из старых подруг я могу якобы пойти в гости. К подругам меня иногда отпускали в одиночку. Но всем моим планам было не суждено сбыться. И вот однажды в пятницу, когда я вернулась и мы сели ужинать, свекор объявил, что завтра мы едем на дачу на все выходные. Я не справилась с собой и попыталась возражать. С отчаяния даже предложила, чтобы ехали без меня, а я, мол, схожу в гости к подружке, давно у нее не была. Свекор посмотрел на меня:

– Что с тобой случилось, Марина? Ты всегда так любила ездить на дачу. Мы поедем всей семьей, мне так редко удается выбраться из дома на все выходные. Погуляешь на свежем воздухе, сейчас такая замечательная погода, там все цветет. – Он пристально посмотрел на меня и, слегка акцентируя, добавил: – Ты очень устала за эту неделю, и тебе надо обязательно отдохнуть за городом.

Я совершенно не представляла, как смогу провести без Женьки целых два дня. Мне нужен был только он, я не могла видеть никого из домашних. Даже хорошо, что меня вывезли на дачу, не представляю, как бы я прожила выходные в городской квартире. Чтобы ни с кем не разговаривать, я уходила на весь день в лес и гуляла там, исходив все окрестные тропинки. Я отключилась от окружающего мира и мысленно была только с Женькой. Я вспоминала наши встречи, каждое его слово, каждый взгляд, жест. Мечтала, как снова с ним увижусь. Я так его любила, что была счастлива даже одними мыслями о нем!..

А в понедельник он меня не встретил. Ни утром, ни после работы. Я ничего не могла понять. Побежала звонить ему из автомата – с работы ведь нельзя, я у всех на виду. Звоню, звоню, а там все время занято. Кто-то там болтал часа два, не меньше. Может, мне так показалось, я же взвинчена была до предела. Наконец, дозвонилась. Прошу его к телефону. Спрашивают: кто просит? Ну, меня там уже знали, поэтому я представилась. Это оказалась одна из тех сердобольных бабулек, что его подкармливали. Она мне и рассказала, что Евгений ушел в субботу утром на стадион, он всегда по субботам с друзьями в футбол играл.

– При чем тут суббота? – спрашиваю. – Сейчас-то он где?

А она так спокойно отвечает:

– А он с тех пор так и не приходил. Я ему, – говорит, – бульончик куриный приготовила в честь воскресенья, а он так и не приходил больше…

– Как это, – говорю, – больше не приходил? Человек исчез на три дня, а вы даже не побеспокоились?

– А что я, – отвечает, – буду делать? Человек он взрослый, мне не сын и даже не родня. Не стану же я его пытать – куда пошел, когда вернешься?

У меня трубка так из рук и выпала. Я не знала, где он работает, не знала никого из его друзей. У меня не было никакой возможности разыскать его. Я чувствовала – что-то случилось, не мог же он просто так не вернуться со стадиона! Не помню, как я добралась до дома. Меня знобило, я плохо соображала, где нахожусь. Вызвали врача. Врач сказала, что это вирус, хотя, возможно, и просто сильное переутомление, вызвавшее нервное истощение. Выписала витамины и транквилизаторы, дала больничный до конца недели, велела лежать и читать Мопассана. После врача приехала медсестра, еще раз измерила мне температуру, сделала укол и осталась на ночь.

Поздно вечером ко мне заглянул свекор. Он только что вернулся с работы и выглядел очень усталым. Вид у него был, пожалуй, не лучше, чем у меня. Под глазами круги, лицо бледное. Никогда не подумаешь, что только вчера вернулся с дачного отдыха. Мне показалось, у него тряслись руки. Но за это не ручаюсь: я плохо соображала тогда.

Он посмотрел на меня:

– Вот видишь, нельзя тебе так переутомляться. У тебя была очень тяжелая неделя. Я ведь тебя предупреждал…

И ушел, даже не спросив, как я себя чувствую. А мне было очень плохо. Все ночь я металась в бреду. Под утро сестра сделала мне еще один укол, и я уснула. Так я провалялась три дня. Наконец, я стала поправляться и окрепла настолько, что мне разрешили выйти погулять возле дома. Я оделась, и первым делом побежала к телефону автомату, звонить Женьке. Была середина рабочего дня, и я говорила с той самой бабулькой. Она мне все и рассказала. Женьку нашли только во вторник. Вернее – то, что от него осталось. Его сбила машина на переходе через улицу. Тяжелый КамАЗ на полной скорости наехал на него и, не останавливаясь, умчался дальше. Женька погиб сразу. Скорая только зафиксировала смерть. Поскольку с ним никого не было и документов при нем тоже не обнаружили, то тело забрали в морг и нашли его там только во вторник, когда забили тревогу на работе. На похороны я тоже не успела. Все произошло без меня, пока я валялась в горячке дома. Где именно его похоронили, бабулька не знала.

Кое-как, на ослабевших ногах я вернулась домой. Закрылась в спальне и заплакала. Я очень, очень устала. Видимо, в глубине души я была готова к случившемуся. Я не рыдала, не билась в истерике, чего мне очень хотелось, а просто залезла в угол кровати, подтянула коленки к груди, уткнула туда голову и тихо плакала. Я поняла, что все кончено. Жизнь более не имела смысла. Прямо передо мной на тумбочке лежала пачка таблеток со снотворным. «Ну, вот и хорошо, – подумала я. – Просто засну, и никогда больше не проснусь». Я не стала играть в героинь романов, которые перед тем, как принять яд, метаются по комнате, заламывая руки, а потом пишут и рвут предсмертные записки. Я аккуратно, как будто перед сном, открыла коробочку с лекарством и не торопясь, одну за другой, стала вытаскивать таблетки. Вскоре коробочка опустела, а у меня в ладошке собралась полная горсть маленьких беленьких кружочков. Я рассматривала их, пересыпая из ладони в ладонь. Ничего страшного или зловещего в них не было. Обычные таблетки, таких за всю жизнь мы съедаем тысячи. Так я сидела довольно долго. Что-то мне мешало проглотить их. Наконец, я поняла. Меня держала мысль о том, что я поступаю как героиня слезливого женского романа. Я их не выношу: ни романы, ни героинь. И я просто сидела, играя с таблетками.

– Кхе, кхе, – раздалось вдруг в комнате.

Я оторвала взгляд от таблеток, за которыми следила, как завороженная, и увидела, что в комнате стоит черт. Чистенький, опрятно одетый, но все же настоящий черт.

– И охота вам разыгрывать такую банальную сцену, милочка? Вот уж не ожидал я от вас такого, ну, никак не ожидал!..

Мне стало стыдно, будто меня поймали за каким-то неприличным занятием. Суицидальное настроение улетучилось окончательно – было оно, видимо, не таким уж и сильным. Но я все же обиделась:

– А кто вы такой, чтобы мне указывать?

– Видите ли, можно сказать, что я тот, кто пришел вас спасти, но это будет выглядеть еще банальнее, чем ваши таблетки. – Черт оскалил зубы и нарочито закряхтел, что, по-видимому, соответствовало улыбке и смеху одновременно. – Да выбросьте вы их, наконец, не стройте из себя романтическую натуру. Вы же прекрасно понимаете, как это глупо!