Андрей Рябиков - Кровь Вампира

— Ну и вонь тут! — выдохнул он, резко остановившись, — Откуда она?

Ответ он узнал через минуту, хотя это открытие совсем его не обрадовало.

Корпуса машин образовывали нечто вроде коридора, в тупике которого кто-то осуществил чудовищный ритуал.

Глазам их предстал длинный шест, прочно загнанный в землю. Снизу к нему была приколочена коротка палка, так что эта конструкция образовывала перевернутый крест. Он был увенчан отрезанной собачьей головой. Из раскрытой пасти свешивался длинный высохший язык, мертвые глаза уставились на пришельцев, на желтых клыках запеклась кровь. А позади этого креста на кузовах машин были развешены не менее двух десятков собачьих тел. Все они были жестоко изуродованы — оторванные лапы, вывороченные внутренности, отрезанные головы. С некоторых из них была заживо снята шкура, и они еще содрогались в последней агонии. Все вокруг было заляпано целыми потоками крови. Ее было так много, что она еще не успела запечься — земля вокруг была пропитана ей и напоминала смолу. Все это было покрыто живым ковром мух и жуков, который волнообразно шевелился, хрустел и жужжал.

Панк не выдержал первым, и судорожно глотнув пропахший смертью воздух, опорожнил свой желудок. Уткин оказался не крепче и последовал его примеру.

Стараясь не дышать, они росились бежать, и остановились лишь у дороги.

— Ну, что скажешь… — спросил Уткин, с трудом переводя дыхание.

— Серьезно сработано, — прокашлял его товарищ. — И чем им собаки помешали? И в церкви ведь тоже…

Один почерк.

Уткин бросил еще один взгляд на свалку.

— Надо вернуться сюда завтра пораньше, когда не будет мух.

Они двинулись к городу, не чувствуя упорного взгляда, вонзившегося им в спины.

Он давно забыл свое имя. Оно и не нужно было ему, так люди избегали с ним общения, не считая его за человека. Да и на самом деле, он был лишь какой-то карикатурой на человека. Жил он на свалке, которая давала ему одежду, пищу и крышу над головой, в виде ржавого корпуса автобуса, продуваемого всеми ветрами.

Единственное, чего здесь не было, так это водки. Как ему хорошо было после опустошения бутылки! Свалка казалось просто раем, люди — родными братьями, а жизнь — сплошным праздником. Вот только выпивать ему приходилось ох как нечасто!

Но теперь, кажется, его страшная сказка должна была кончиться счастливо. Как-то вечером, когда он сидел в своем автобусе, поджаривая на костре жирную крысу, послышались острожные шаги, и появился его Благодетель.

— Привет! — сказал он, и это было первое обращение к нему, за много месяцев. — Закусываем? — осведомился гость, вдохнув запах жареного мяса и шерсти. — А как насчет выпить?

— Гы-гы… — оскалился бомж, и из его грязного рта пролилась тонкая струйка желтой слюны.

— Видишь это? — незнакомец извлек их кармана бледно-зеленую бумажку.

Наверное, другой человек с таким же благоговением взирал бы на черную жемчужину. Двадцать долларов! Он просто физически ощутил все то море водки, которое можно купить за эти деньги. Бомж резво привстал, словно верный пес, готовый исполнить любую волю хозяина.

— Но сначала нужно поработать!

Через десять минут прихрамывающая фигура бомжа поспешила в сторону города.

Встретились они почти на рассвете.

— Все сделал? — спросил гость.

— Ы-ы, — промычал бомж, протягивая на ладони золотой крестик.

Благодетель отшатнулся:

— Убери эту гадость! Я верю тебе.

Бомж глянул ему в лицо и замер. Глаза незнакомца, желтые, как у разозленного кота, наполнили его сердце леденящим ужасом. Он отступил, спотыкаясь, в глубину своего убежища.

— Ну, чего ты испугался? — ухмыльнулся незнакомец, и его ухмылка стала вдруг расползаться на все лицо, до самых ушей, превращаясь в оскаленную пасть, в которой торчали десятки острых клыков.

Одним бросок он настиг бомжа и впился ему в горло. Мощные челюсти замкнулись на гортани жертвы, не дав вырваться ее последнему крику…

В тот же день, примерно тогда, когда отец Василий еще отворял двери в церковь, в город въехал старенький РАФ с занавешенными окнами. Его изредка видели на улицах города, но немногие знали, что принадлежит автобус военной части, укрытой в лесном массиве, к северу от города.

Сейчас в машине находилось пять человек: шофер, офицер, недавно возглавлявший поиски в лесу, ученый, бывший с ним, еще один ученый, рангом поменьше, и еще один военный.

— Как же нам его здесь искать? — спросил офицер.

— Он устроит себе логово где-нибудь в безлюдном месте. Будет выходить только по ночам.

— Ради пропитания? — спросил военный.

— Не только. Скорее всего, он будет формировать стаю. И это самое неприятное.

— Профессор, — обратился к ученому офицер. — нам нужно больше информации. Все, что вы уполномочены нам сообщить. Какие его повадки, чего он боится, чего бояться нам.

— Хорошо, я согласен, что это необходимо. Хотя вы можете и не поверить услышанному…

Отец Василий скорбно прохаживался по двору церкви, а молодой служка тихо стоял в стороне, стараясь не попадаться ему на глаза. В минуты гнева священник вел себя не совсем подобающе своему сану — мог и в ухо заехать. Внезапно он остановился, прислушиваясь.

— Ты слышал? — спросил он у своего помощника. — Кажется гроза…

Тот с удивлением посмотрел на него, но возражать не стал.

Поп поднял глаза к небу. Недавно оно было совсем ясным, но теперь его заволокло мрачными черными тучами, которые неслись с невероятной быстротой, почти цепляясь за верхушку колокольни. Между ними вспыхивали синие разряды.

На горизонте вспыхнула огромная молния, которая неестественно медленно потянулась через все небо.

Она давала все новые и новые ветви, которые как сеть трещин покрыли все небо. Облака развалились и рухнули, как куски штукатурки, открывая черную пустоту.

Сильные порывы ветра почти сбивали попа с ног, но он стоял как вкопанный, поглощенный невиданным зрелищем. На горизонте появился новый свет, катившийся, как волна. Он приближался. Вскоре стали видны четыре фигуры всадников. Они неслись галопом, и земля вздрагивала под ударами копыт их коней, а вместо пыли под ними клубились дым и огонь. Лиц не было видно, лишь глаза мерцали красным огнем. Всадники скакали прямо через лес к городу, и могучие сосны не доставали даже до коленей их коням.

Деревья под ними вспыхивали и сгорали, как спички, позади оставалась выжженная пустыня, по которой разносило тучи пепла.

Отец Василий рухнул на землю, ожидая смерти, но всадники промчались мимо. Лишь через несколько минут, когда топот копыт стих вдали, он осмелился поднять голову.

На месте города виднелись груды битого кирпича, среди которых белели кости и черепа. Одна только церковь продолжала стоять, как ни в чем не бывало.