Галина Черная - Истории оборотней

— А это не будет незаконным вторжением на частную территорию? — спросила я полчаса спустя, усевшись боком в кресло в центре фойе, пока Алекс настраивал переходник.

— Мы только и занимаемся, что незаконным вторжением. И к шишкам покрупнее вламывались без приглашения, к Рудольфу Второму, [14] Рудольф Второй (1552–1612) — император Священной Римской империи; самый знаменитый в истории покровитель астрологов и алхимиков. к дожу и так далее, — снисходительно напомнил Мурзик, возможность разъяснять что-либо всегда доставляет ему удовольствие.

— Сравнил! Это же всякие короли и властители, они мне никогда не нравились. А Гофман — это… Он же гений! Бамберг — это святое место, там он творит, ведь именно там были написаны «Фантазии в манере Калло», там ставились его пьесы, там он встретил Юлию! — восторженно перечислила я и упавшим голосом добавила: — И потерял ее навсегда… Какая боль!

— Верно, — с сомнением откликнулся кот, покосившись на меня. — Кстати, ты сама не хочешь в театральный кружок записаться?

Он вдруг вытащил блокнотик из ниоткуда, как Мурка-помощник у Майкрософт:

— Я отменил последнее занятие, Анхесенпе показалось, что Негритенок простудился, а он, оказывается, просто сунул нос в банку с кофе в лаборатории у гоблинов и весь вечер чихал. У меня тут есть для тебя одна интересная ролька, пальчики оближешь…

Негритенок, он же Эфиопчик, Шахтер, Уголек, Чертенок, Чиганашка, Мазут, Агент 014 и Стальной Царапка — старший из трех котят Пушка в браке с египетской кошкой Анхесенпаатон (сокращенно Анхесенпой), черненький, как вы уже, наверно, догадались. Кто-нибудь скажет, что Негритенок совсем не политкорректное имя, но не называть же его из деликатности афрокотенком?! Он не так глуп, чтобы обижаться. Я его вообще грязным ниггером называю, когда он рвет мне колготки, в то время как для Профессора он просто Любимчик. Есть еще рыженький Мандаринчик с раскосыми глазками, самый умный, и трехцветная Абиссинка, женственная, словно Нефертити. Ой, что-то мы отвлеклись от Гофмана, но ладно… Кошки превыше всего!

— А как он проник в лабораторию? Вы же его запирали в тумбочку от греха подальше…

— Ха, да разве его удержишь? Он настоящий ученый, вылитый я в мои молодые годы, полон исследовательского духа и неукротимой жажды знаний. А у гоблинов всегда столько интересного…

— Хорошо, что обошлось. Но зачем мне какой-то театральный кружок? — отмахнулась я. — Нет, не буду некуда записываться. Я и так слишком талантлива во всех отношениях. А что, у нас планируются свои спектакли в кабинете шефа, что ли, но мы все туда не влезем…

— В столовой, с разрешения Синелицего, там много места, если отодвинуть столы, — пояснил Алекс, не уловив замешательства мохнатого товарища, с которого я не сводила взгляда. — Любимая, вспомни, я тебе про это рассказывал. Просто ты в последнее время с головой ушла в эти свои книги по нумерологии, так что пропустила еще и открытие театра «Плачь, Шекспир, стреляйся, Чехов!».

— Круто, и кто придумал название? Ага, понятно, этот полосатый скромник…

— Ты права, Алиночка, — поспешно перебил меня кот. — Название еще не утверждено окончательно. Первое представление будет пока там же, в столовой. Но это временно!

— Да, многие великие театры начинались с сараев и овинов, а то и просто в загоне для свиней! — поддержал друга командор.

Я подозрительно посмотрела на Алекса. Подобные живописания не в его обычае, да еще таким восторженным тоном. Но вдруг вспомнила, что видела мельком, как он читал в библиотеке книгу «Сто великих театров» и торопливо ее закрыл и перевернул, как только я подскочила к нему и прыгнула на шею. Если он так испугался, может, это не просто любопытство проснувшегося в его душе рядового зрителя, может, он сам хочет стать актером?! О боже! Мой муж — актер затрапезного театрика на Базе, зажатого между кухней и продуктовым складом. Что можно придумать хуже?! Теперь мне обеспечивать семью, пока он будет строить карьеру провинциального лицедея с минимальной зарплатой… Вэк!

— Что ты на меня так странно смотришь? — смутился он. — Я хочу сыграть Гамлета…

Мои наихудшие предположения подтвердились. Но следующая мысль меня слегка приободрила.

— А кого я буду играть? Видимо, Офелию, да?

— Нам вообще-то нужна была уборщица. Но если ты хочешь играть… — как будто удивленно протянул кот, скотинка маленькая. — У меня есть для тебя роль, хорошая, яркая, психологическая. Но пока, конечно, без слов.

— Уборщица?!

— Да! Милочка, я потому и намерен дать тебе хотя бы годик попрактиковаться со шваброй, чтобы в следующем сезоне ты убедительно сыграла девицу твоих лет, нервную уборщицу в лаборатории Мари Кюри. [15] Мария Склодовская-Кюри (1867–1934) — великий физик и химик Франции, полька по происхождению. Лауреат Нобелевской премии по физике (1903) и химии (1911). Если пройдешь кастинг, конечно…

— Я подумаю, — скрипнув зубами, я сжала кулаки и…

— Ну, все параметры в норме, держись, напарники! Мы летим в страну баварских сосисок и пива! — Алекс спас Пусика, нажимая на кнопки и обнимая меня.

У меня еще не прошла черная злоба на кота, как мы уже стояли в маленькой комнатке на чердаке, с минимумом мебели, мутным окошком и двумя дверьми. Одна была входная, вторая вела в комнатку, похожую на кухоньку.

Великий писатель Гофман в желтом шлафроке спал на узкой лежанке, повернувшись к стене. Он казался таким маленьким, когда лежал так, свернувшись калачиком. У кровати стояли видавшие виды пыльные башмаки. У одного была сломана пряжка. Он не проснулся на шум нашего прибытия, хотя видно было, что сон у него тяжелый и неспокойный. От этой трогательной картины у меня засосало под ложечкой…

— Да-а, это не жилище, достойное его великого таланта и трудолюбия, — тихо констатировал кот, озираясь кругом.

Алекс сразу же на цыпочках вышел в соседнюю комнату, дабы осмотреть ее на предмет крысиных норок достаточного размера, чтобы протащить человека. Здесь же на первый взгляд таких не было, что он опытным взглядом определил сразу, а мы с агентом 013 задержались ради одного. Одного, но какого(!) экземпляра кошачьего рода!

На кипе исписанных листов на столе спал раскинувшись полосатый черно-серый кот крупнее и толще самого Профессора. Причем спал (как я поняла с замиранием сердца) на бесценных рукописях своего хозяина. Тут же валялись нанесенные быстрым почерком ноты к музыкальным произведениям того же Гофмана (у меня бы перехватило горло от восхищения, если бы я хотя бы одно из них слышала). Даже наш агент 013 выглядел подтянутым атлетом по сравнению с этой тушей из жира и шерсти.

— Ну что, деточка, по-прежнему считаешь меня ленивым жирдяем? — не преминул язвительно поинтересоваться Мурзик, кивая на хозяйского кота.