Ирина (Айрайенн) Аронова - Синяя кровь

— Легкий, как перышко-с, — съязвила я. — С-смотри, не слети!

— Смотри, не потеряй!

У меня не нашлось, что ответить на ответную шпильку. Вместо этого я взмахнула крыльями…

— В небо-о-о! — я с наслаждением потянулась вверх, к белым облакам, оставляя реальность где-то внизу, на полянке. Колени Эмана, сжавшие мои бока, тоже, казалось, были в другом мире. Какое всё-таки наслажденье снова летать в небе! Переплетаться с музыкой ветра, который, в свою очередь, поёт с лучами желтого солнца…

— Такими темпами, — глухо прозвучал позади крик эльфа, — мы будем в Великолесье [6] Вообще-то, эльфы предпочитают называть свою страну Великим Лесом, а не сокращенным вариантом простых смертных. Явно так было сказано из-за иронии дня через три или четыре…

— Через два! — счастливо рыкнула я и рухнула вниз. Эман затих, отчего у меня создалось впечатление, что он слетел… ненароком. С его худощавой статью (фи, никакого мяса!) это вполне могло быть.

— …И всё-таки через три, — вздохнула я, глядя на трепещущие во мраке языки пламени. Эльф, сидя на траве, бросил на меня взор и стал нашаривать рукой набранный хворост. Его лицо было прекрасно видно, так как он наконец-то снял капюшон, а веселый мирный огонь играл светом на его тонких чертах…

— Почему ты улабеш-шьс-ся? — прищурилась я, не поднимая головы с лап. Эман, по-прежнему открыто ухмыляясь, подложил сухую ветку в огонь, и тот с радостью накинулся на угощение. Эльф посидел, в упор глядя на меня, а затем сказал:

— Что ты так на меня смотришь?

— Хочу ус-с-знать, почему-с ты улыбаеш-шьс-ся, — пояснила я и широко зевнула.

— Я не про это, — тряхнул он головой (пара прядок упала на лоб), — впрочем, не забивай себе голову…

Я нахмурилась. Ну-ка, ну-ка… Кажется, я не врезаюсь в поток информации…

— Тебе-с не нравитс-с-ся мой вс-с-згляд?

— Всё нормально, — пробубнил эльф, устраиваясь поудобнее на покрытой холодной росой траве спиной ко мне. — Хороших снов.

Я скептически фыркнула.

— Инцея! — не выдержал Эман, наградив меня укоризненным возгласом. Я виновато плюнула огнем на потухшие поленья и, кажется, перестаралась. Эльф вскочил, взял мою сумку и лег подальше от языков пламени, которые теперь светились и искрили с тихими щелчками. Поглядев на эльфа, укрывающего себя темно-зеленым плащом и устраивающего свою голову на моей дорожной сумке, я пожалела о чём-то несбыточном. В такие минуты, часы и ночи я грущу, сама не зная о чем. Почему-то теплый ветер, дующий тебе в лицо (ладно, в морду), кажется тебе совсем другим, не тем ветром, что был днем. Он как будто разговаривает только с тобой. И этот тихий и молчаливый мир зависает над тобой куполом цвета индиго, мерцая маленькими небесными каплями. Есть только ты и это вокруг тебя.

Мы с эльфом расположились на небольшой проплешине в лесу — нам так и не удалось добраться до Великого Леса в два дня. Но Эман сказал, что осталось совсем чуть-чуть, и, если мы (точнее я) будем лететь ещё стремительнее, то, возможно, будем там уже к закату. Сейчас нам приходилось лишь мечтать об окончании пути и ночевать на холодной земле. Мне-то, в принципе, всё равно, я и в снегу однажды ночевала, но вот нежный лесной эльф наверняка озябнет к утру. Он только что так усердно укутывался в свой плащик, что я уж собралась предложить разжечь второй костер. Но он уже затих, а интересоваться, спит ли он, как-то неловко.

Я прикрыла глаза, оставив узкие щели, чтобы наблюдать за костром. Если кто спросит меня, какой мой любимый цвет, то я отвечу, что красный с золотом — простите за нескромность, под цвет моей великолепной шкуры.

…Молоденькая девушка (лет семнадцать на вид) в глубокой задумчивости плетется за Наставником-магом, вороша кипу свитков и ища в них нужное заклинание. Вдруг её руки сталкиваются с препятствием, а за ними — и всё тело. Свитки с громким трещащим шелестом разлетаются в разные стороны.

— Ох! — вскрикивает она и делает выпад в сторону за последним листком, ловя его в полете. Легкий манящий пас рукой, тихий шепот зазубренного до рефлекса заклинания — свитки снова в ладонях. Но это уже ничего не значит. И валялись бы они на пыльной улице стоящего на распутье нескольких дорог селенья — это тоже ничего не значило бы. И вообще, что такое земная суматоха, когда перед тобой то, что ты так давно искала и наконец нашла? Пусть Наставник идет в таверну, где они остановились. Пусть светит жаркое летнее солнце. Пусть ты стоишь с самым наиглупейшим видом посреди селянской улицы. Пусть всё это будет, как и эти большие карие глаза… Бездонные… Завораживающие… Манящие…

— О, вурдалаки, — если я вру, пусть они разгрызут меня на тысячу маленьких кусочков! — ты прекрасна…

Он колдун, да! "Ты прекрасна" было очень сильным заклинанием, от которого нельзя было просто так увернуться. А чего стоит его чарующий голос! О таком тембре и интонации мечтают самые отъявленные волшебники — подобному голосу покоряются даже неистовые стихии!

Перед юной ведьмой стояла её любовь, её жизнь и смысл этой её жизни — Он. Он был хорош собой, страшно хорош: блондин, длинные светлые волосы были собраны в небрежный пучок, и некоторые пряди свободолюбиво реяли на легком летнем ветерке, касаясь красивого лба и пушистых черных ресниц; влекущие к себе губы были изогнуты в какой-то бесподобной форме полуулыбки; глаза… глаза были омутами, в которые так безотчетно и доверчиво погрузилась молодая колдунья.

Роман развивался стремительно. Так стремительно не летает даже горный орёл. Она не отдавала себе отчета в поступках, забросив магию и возвращаясь домой запоздно из-за того, что сидела с возлюбленным где-нибудь на берегу местной речки и скромно вздыхала о первом поцелуе. И не зря вздыхала — мечта осуществилась в ближайшие дни и грозилась перерасти в нечто гораздо более глобальное, чем целомудренный поцелуй двух влюбленных. Вы знаете, о чём всё это.

Хорошо, что не переросло. Сейчас я понимаю своё счастье, а тогда… Молодо-зелено, в голове гуляет ветер… Если бы отношения были сложнее, то трещина в сердце была бы уже не трещиной, а пробоиной в сосуде. И капала бы оттуда любовь густыми кровавыми каплями… Кап-кап. Какой кошмар!

Мне вдруг отчетливо стало ясно, что на данный момент спать я хочу меньше всего. В такую ночь — звездную и безлунную, когда над тобой простирается другой мир под названием Ночное Небо — спят лишь те, у кого нет секретов за душой. У меня секреты были, вообще, я считала, что моя жизнь — один большой секрет, но никогда не настаивала на том, чтобы мне его раскрыли. Я считаю, что придет время и тайна сама приоткроет свою завесу.

Я тихо встала, чтобы не будить эльфа, и направилась в ночь, глядя на небо, на россыпь ярких алмазов. Вокруг меня радостно вился еле ощутимый ночной сквознячок, под лапами беззвучно приминалась холодная трава в росе, на спящей березе сверкала желто-зелеными буркалами какая-то ночная птица. Наверное, сыч. Да, я не одна. Но в то же время и не со всеми. Этой ночью каждый сам по себе.