Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

Так говорили о женщине за тысячу лет до Люка Кромеринга"

Мариус сразу увидел, что дело плохо. Взгляд Уго лишь казался осмысленным. Равнодушно скользнув по Мариусу, он перескочил на лекаря, потом — на Хара, а потом — на Букима, брата Хара, который тоже зачем-то втиснулся в маленькую хижину-лазарет. Глаза больного беспокойно изучали обстановку.

— Уго! — позвал Мариус.

Взметнув сальные патлы, Уго дернулся, как будто его укололи шилом. Теперь он смотрел на Мариуса пристально, по своему обыкновению расширяя и сужая зрачки. Мариусу стало не по себе. От глаз товарища веяло тысячелетним холодом.

— Откуда ты меня знаешь? — резко спросил Уго.

Сердце Мариуса сжалось.

— Ты что, не узнаешь меня? — спросил он удрученно.

— В первый раз вижу, — отчужденно процедил Уго.

Мариус почувствовал страх. Он увидел за привычным лицом Уго черную ауру, которая выглядела как темное облако, которое строило злобные рожи и плевалось ядовитой слюной. По внешним признакам Уго здоров. Но внутри у него не все в порядке. Это ясно, как божий день.

Тут на первый план выступил лекарь, который круто переключил общее внимание на себя.

— Свое имя помнишь ты? — властно спросил он.

— Вы что, за придурка меня принимаете? — недовольно хмыкнул Уго.

— Отвечай! — сердито рявкнул доктор. — Здесь не играют с тобой, лечат здесь.

— Теперь это у них называется лечить, — ехидно заметил Уго. Его всегдашняя ирония осталась при нем. Он был вполне в норме — и в то же время явно не в себе.

— Знаешь ты, что чуть не умер? — с прежними интонациями продолжал лекарь.

— Теперь знаю, — Уго был непробиваем, как яйцо страуса.

— Поэтому своему ясно отвечай лекарю! — потребовал эскулап.

— Спрашивай, о целитель!

Пропустив мимо ушей ерничанье, лекарь повторил вопрос:

— Имя назови свое.

— Уго Тарриль, — спокойно представился Уго. Мариус вздрогнул от неожиданности. Как же так? Выходит, свое имя он помнит. Значит, в его памяти должны сохраниться и другие сведения из прошлого. Где же они, эти сведения?

— Расскажи о себе, — продолжал допрос лекарь.

— Крестьянин из деревни Черные Холмы. Двадцать семь лет. Не женат и не собирался. В тюрьме или под следствием не содержался. Связей, порочащих меня, не имел, — издевательски протараторил Уго.

— Как здесь оказался ты?

Ехидная улыбочка медленно сползла с лица Уго. Он наморщил лоб. Но это не помогло. Он пожал плечами с озабоченным видом:

— Не помню.

— Что помнишь, рассказывай.

— Как — что? — сердито сказал Уго. — Ну, жил себе в деревне. Работал. Все. Послушай, приятель, не темни. Рассказывай, каким чертом меня сюда занесло!

— Его правда не знаешь ты? — лекарь указал на Мариуса.

— Да что вы с ним ко мне прицепились? — с досадой вскрикнул Уго. — Кто это такой — принц альмавирский?

— Ты с ним к нам приехал.

— Да? — протянул пораженный Уго. — И откуда же, интересно?

— Из Черных Холмов, — подал голос Мариус..

— А кто ты таков, красавец? — спросил Уго со злостью.

— Овцепас Мариус из деревни Черные Холмы.

Воцарилось молчание. Уго напрягся.

— Что-то я тебя, братец, не припоминаю, — наконец, сказал он.

— Ну, тогда припомни, прах тебя возьми, кто там в Черных Холмах овец пас! Ну-ка, назови! — разозлился, наконец, и Мариус.

Уго вновь задумался. Затем безнадежно махнул рукой:

— Нет. Не помню. Вот катастрофа!

— Ты помнишь, как убили Расмуса? — спросил Мариус надтреснуто.

Уго ответил ему отчаянным взглядом. Видимо, он и сам начал осознавать, что с его памятью творится неладное. Все больше мрачнея, он принялся рассказывать о жизни в Черных Холмах в мельчайших деталях — больше для себя, чем для окружающих. Они с Мариусом припомнили массу общих знакомых. А вот самого Мариуса из памяти Уго будто стерла чья-то грубая рука. А за компанию — и Расмуса, и все, что касалось путешествия в Пустыню Гномов.

Узнав, где находится, Уго пришел в тихий ужас. Конечно, он подозревал, что очнулся далеко не в Черных Холмах. Но надеялся, что дело происходит где-то по соседству. Последнее, что он помнил — это как он идет вечером по дороге из лесу к деревне. Дальше — полный провал и затем — пробуждение в незнакомой компании. Очнувшись, Уго предположил, что на него незаметно напали, и сейчас он — в руках разбойников. Наверное, он предпочел бы, чтобы так и оказалось — лишь бы разбойники находились где-нибудь на территории герцогства Тилли. Похоже, Уго полагал совершенно необходимым свое пребывание на родине. Осознав, что безнадежно от нее оторван, Уго помрачнел и упал духом. Минуту-другую он смотрел внутрь себя, не реагируя на замечания и вопросы.

— Локальная амнезия! — закрутил лекарь. — Лихорадка фьюг-фьюг! Видали мы такое уже! Хорошо, при уме остался что!

— Вылечить его можно? — спросил Мариус с дрожью в голосе.

Лекарь покачал головой.

— Лихорадку фьюг-фьюг лечу, следы ее — нет. Вылечить нельзя их.

Слезы подступили к глазам Мариуса. Еще один упавший вниз! Еще за одного придется заплатить перед Богом! По высшему счету придется!

Расмус смотрел на жизнь проще, и он в такой ситуации просто сказал бы: "Да ты-то здесь при чем? Ты что, насильно Уго сюда затащил? Он сам с тобой поперся, сам пусть и расхлебывает"

Да, Расмус смотрел на жизнь проще. Он всегда был уверен, что поступает правильно. Мозги Мариуса устроены иначе. Поэтому он подумал: Уго пострадал по моей вине. Значит, сделаем так, чтобы обошлось малой кровью.

Тем временем Уго очнулся и обратился к Мариусу.

— Ладно. Допустим, я тебе верю. Расскажи, почему мы здесь оказались.

Мариус собрался.

— Мы вышли из Черных Холмов втроем — я, ты и Расмус. Расмус — мой товарищ, тоже овцепас. Мы шли искать клад в Пустыне Гномов. По пути Расмуса убили. Потом оказалось, что клада никакого нет.

— Постой. Как мы узнали, что клада нет? — заинтересовался Уго.

В подробности вдаваться Мариус как раз не хотел. Он удостоверился, что Уго выжил и уже практически здоров. Теперь надо уходить. Уго останется в более или менее надежных руках. Нет, никаких больше подробностей — иначе у этого безумца вновь появится вкус к подвигам. Хватит с него. Надо срочно уходить. Когда Уго совсем оклемается и встанет на ноги, отвязаться от него окажется стократ сложнее.

— Завтра расскажу тебе все. История долгая, а время уже позднее, — категорично сказал Мариус и тут же вышел из хижины.

Он шагал к месту своего ночлега. Услышав шаги сзади, оглянулся. Его догонял Хар.

— Кому врал ты — ему или нам? — спросил он строго.

— Ему, — утомленно ответил Мариус. — Послушай, Хар. Я хотел тебя попросить. Пусть он останется у вас. Мне ждать некогда. Надо идти.

Серыми глазами безнадежно порядочного человека Хар посмотрел в голубовато-зеленые усталые глаза Мариуса и усмехнулся в бороду.