Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

Че Губара оказался идеальным попутчиком. Он не приставал с глупыми расспросами, не докучал и рассказами о себе. Он молчал, и для Мариуса это молчание было приятнее самой доброй беседы. Лишь иногда Че позволял себе прокомментировать маршрут или ландшафт — и вновь надолго уходил в себя. Молчал он мудро и величественно, как старый гриф. Говорят, друг — это тот, с которым можно объясниться без слов. Че Губара молчал, как настоящий друг.

Костер он развел как раз в нужный момент — на несколько минут опередив плотные сумерки, которые здесь, в преддверии степи, несли с собой холод.

— Завтра утром отправимся к Чучундре, — сообщил он, подбрасывая в огонь хворост.

— Сколько надо времени, чтобы туда добраться? — спросил Мариус.

— Пару часов, не больше.

— Надо бы выехать пораньше, — сказал Мариус просяще.

— А что, тебе там свидание назначено на какой-то час? — бесстрастно поинтересовался Че.

— Да, — ответил Мариус. По тексту сказано: "Тень веретена убудет".

Как известно, тень достигает минимальной длины в полдень. Следует ориентироваться на первую половину дня.

Перед сном Че набулькал в плоский жестяной стаканчик какой-то жидкости и протянул его Мариусу.

— Что это? — Мариус недоверчиво понюхал коричневую пузырящуюся жидкость. Запах отсутствовал.

— Это кола. Он восстановит твои силы и освежит ум. Завтра тебе понадобится и то, и другое. Пей, любезный Мариус.

Рисковый я парень, подумал Мариус. Зажмурившись, он выпил залпом. В нос ударило хвоей. Терпкая жидкость связала во рту все, что только связывалось. У Мариуса перехватило дыхание. Сделав отчаянный вдох, он закашлялся и стал яростно отплевываться. Че Губара смотрел на него с довольной улыбкой.

— Теперь съешь конфетку, — предложил он участливо, протянув Мариус что-то красненькое. Семь бед — один ответ, подумал Мариус и бросил конфетку в рот. Хуже колы быть все равно уже ничего не могло. Оказалось намного лучше: сладенькое, с кислинкой. Знай себе, соси.

— Монпансье! — прокомментировал Че Губара.

Конфетка одним махом сняла вяжущий эффект кола и установила во рту новый порядок. Через минуту ее власть распространилась дальше, дошла до мозга. Веки Мариуса вдруг налились свинцом, шейные мышцы отключились — и голову, согласно законам гравитации, неудержимо потянуло к земле. Мариус едва успел подложить себе в качестве подушки красную куртку (бывшую парадную, а нынче — замусоленную и дырявую, совершенно непригодную к носке). Коснувшись ее щекой, Мариус заснул без задних ног.

Сон был крепок и глубок. Никакие видения не тревожили отдыхающий разум. Пробудившись, Мариус удостоверился, что Че Губара не обманул: необыкновенный прилив сил был налицо. Голова работала с нечеловеческой четкостью. Вот тебе и кола! Не все то гадость, с чего воротит.

Че Губара уже готовил завтрак. Он предложил спутнику крепкий отвар из травяного сбора, способный встряхнуть и мертвеца, а к нему — длинные куски вяленого мяса, пропахшего дымом. Мариус набросился на еду, как монах — на скабрезную книжонку. Позавтракав, он ощутил себя полностью готовым для путешествия к горе Чучундре.

— Семь часов. Пора, — сказал Че Губара, быстро собираясь.

И вот они — горы Бен Редан! С дрожью в душе Мариус направил Теленка в тень ближайшей горы, похожей по очертаниям на треуголку, которую с одной стороны тщательно обгрызли крысы. Страна Бен Редан начиналась со страха. Мариус отчаянно боялся, и никакая кола тут помочь не могла. Тень от горы-треуголки подавила его. Он ощутил себя жалким червяком, над которым уже занесен клюв ужасного аиста. Он понимал, что единственный его шанс — вот этот черный человек, едущий рядом. Если он союзник — тогда можно на что-то надеяться. Если нет — тогда можно начинать исповедываться, хотя и некому. Однако лучше считать, что Че — друг. Откуда он взялся и зачем — в данном случае вопрос второстепенный. Главное — он и только он может провести к веретену. Это и только это имеет значение.

Гору-треуголку Че Губара назвал Лахудрой. Она недовольно пропустила всадников мимо. Но за Лахудрой внезапно начиналась сплошная темень. Показалось, что сзади с могильным стуком захлопнулись гигантские ворота. Мариус нервно оглянулся. Нет, конечно, это не вход в преисподнюю. Иначе тут дежурили бы красно-коричневые демоны Уоки и Токи. Ничего нигде не захлопывалось. Просто нервишки пошаливают. Господи, до чего же тут мерзко! Отовсюду злобно нависают черные склоны, они, бахвалясь друг перед другом, выпячивают каменные груди, споря за право первыми обрушиться на незваных гостей. Ни единого клочка ровной поверхности, везде — здоровенные валуны, разбросанные специально с таким расчетом, чтобы затруднить проезд внутрь горного массива. Хаос, по сравнению с которым меркнет даже студенческая келья после всеобщей попойки. Редкие проходы, которые природа, скрепя сердце, все же оставила, изобилуют трещинами, куда могла бы провалиться целая армия. Идти вперед нечеловечески трудно. Но стоять на месте и вовсе невозможно — горы давят, ужас ест тебя, а сверху — лишь ничтожный клочок серого неба, пощаженный зубчатыми вершинами, и он никакого облегчения не приносит. Небо далеко и враждебно. Оно — как крышка в банке, куда ты сам же себя и загнал.

Видимо, срок действия колы заканчивался. Или просто у этой коричневой бурды оказалась тонка кишка против гор Бен Редан. Мариус ощутил ломоту в висках. Ледяные иглы кололи в мозг. И лишь присутствие Че Губары, невозмутимого, как сфинкс, как-то тонизировало.

В сумрачных каменных лабиринтах совершенно терялось ощущение времени, которое сворачивалось вместе с пространством. Можно было судить о нем лишь приблизительно. Так вот, приблизительно через два часа Мариус и Че преодолели особо прихотливый завал — и перед ними в полный рост встала Чучундра, гора-веретено.

Мариус сразу ее узнал. Именно такой он видел ее во сне. Обложенная слоистыми облаками, словно одеялами, Чучундра, казалось, слегка покачивает, как указательным пальцем, своей удлиненной вершиной, и что-то чудится в этом издевательское. У подножия горы насмерть стоит чахлая рощица желтых сосен общим объемом не более двадцати стволов.

— Дальше никаких деревьев уже нет, — сообщил Че. — Только кустарники, да и тех немного.

Дальше Мариус идти и не собирался. Он смотрел на рощицу. К ней вела вниз неширокая тропинка. Справа и слева — обрывы, на дне провалов — громадные остроконечные черные каменюки. Два всадника, не торопя и без того измученных лошадей, осторожно поехали по тропе.

— Как думаешь, который час? — без особой надежды на ответ спросил Мариус.

— Девять сорок три, — авторитетно заявил Че Губара, мельком взглянув на небо, где солнце затеяло неуместные эротические игрища с группой туч, тощих, как портовые шлюхи.