Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

Мариус понял это, как откровение. Он услышал Голос, от которого успел отвыкнуть, и Голос тихо вразумил: "Половины правды будет достаточно". А что такое полуправда? Сказать: "Я иду к Трем Горам, там у меня важная встреча". "С кем?" — интересуется Барбадильо. "Пока не знаю", — отвечает Мариус. И не кривит душой, поскольку еще действительно не знает. "Зачем?" — продолжает любопытствовать Барбадильо. В тайну шпоры он уже начал проникать — эту золотую штуку нашли на бесчувственном теле Мариуса. Но природа и функции шпоры ему неясны. И Мариус говорит: "Я должен передать шпору. Кому — не знаю". Это — тоже не ложь. Мариус до самого последнего момента не понимал, кто фигурирует под кодовым обозначением "хозяин золота". Истина и ложь порой настолько похожи, что невозможно сказать правду, не покривив душой. Выбравшись из шахты, Мариус поделился еще одной крупицей секрета. Теперь можно было смело рассказывать об убийстве гвардейца в Черных Холмах. Дело это власти Северных провинций уже сдали в архив. Подозрение с Мариуса снято. Барбадильо выслушал загадочный детектив с величайшим вниманием. Пожал плечами и сказал:

— Зря ты утаил от меня эту историю.

Мариус так не думал, но промолчал. Барбадильо посмотрел на него взглядом Светлого Пророка и усмехнулся:

— И ведь что-то все равно скрываешь! Дело твое, но смотри, как бы не обернулось это против тебя. Хитрость — не резиновая, ее нельзя постоянно растягивать.

Чуть помедлив, посмотрел на Мариуса более жестко и добавил:

— Я должен знать все о том, что происходило с тобой там . Рано или поздно, я это узнаю.

"Попробуй!" — подумал Мариус.

— А тебе вряд ли где-то зачтется твое молчание, — продолжал Барбадильо. — Впрочем, довольно. Скажу лишь, что разочарован в тебе. Я надеялся, что помощь, мною оказанная, стоит твоей откровенности.

Мариус почувствовал неловкость и даже подумал, что, в самом деле, надо вознаградить Барбадильо хоть какими-то сверхлимитными сведениями. Но, пока Мариус колебался, Барбадильо уже занялся другими делами.

Но была ли уж так велика в действительности помощь Светлого Пророка? Сомнения на этот счет рассеял Густав. По его словам, в ожидании Мариуса Барбадильо наведывался в заброшенную шахту. Причем сам, хотя мог передоверить это дело подчиненному мердану. После того, как Мариус перестал откликаться на крики сверху, Густав принес запасную веревку, и Барбадильо заявил, что спустится за пострадавшим. Внизу Барбадильо, естественно, увидел заброшенный штрек и массивную дверь в медных пластинах. Штрек оказался глухим и коротким. Полчаса Барбадильо убил на попытки открыть дверь. Не помогли ни кинжал, ни меч, сброшенный сверху Густавом. Кинжал позорно хрупнул при первом же усилии. Железный меч согнулся, как глиняный. Пришлось Барбадильо признать свое поражение, подняться наверх и пассивно ждать дальнейших событий.

С удивлением Мариус узнал, что провел в подземелье почти двое суток. Ему-то казалось — всего несколько часов. Удивительно, но, выйдя из потустороннего мира, он совершенно не чувствовал голода и усталости.

Мерданам же эти двое суток во рву дались ох как непросто. Вильфреду становилось все хуже. Губерт не раз предлагал Пророку вернуться в оазис, потому что всякому ясно, что Мариуса утащили гномы, и надежды получить его обратно уже нет. Но Пророк отрезал: "Нет! Будем сидеть тут, пока не закончится еда"…

В оазисе Мариус обнаружил прекрасное средство отогнать лишние мысли — ароматизированное кокосовое вино. Никаких душеспасительных бесед более не требовалось. Мариус выпил изрядное количество веселящего напитка и заснул под колокольный звон со спасительной мыслью: "Будь что будет!"

А будущее принесло очередной неожиданный поворот. На границе Пустыни Гномов — там, где она, отсеченная рекой Ларсой, переходит в Огненную Степь — Барбадильо сказал:

— Ну что ж, попрощайся с людьми.

Из поселка со священным курганом Матери мерданов до самой границы Мариуса сопровождал десяток воинов, а также сам Светлый Пророк. Отборные молодцы отнюдь не выглядели удрученными расставанием. Прощаться с ними не особенно и хотелось. Но ситуацию обострять было ни к чему. Мариус объехал нестройные ряды провожатых и каждого из них ткнул кулаком в левое плечо — знак дружеского прощания у мужчин-мерданов.

Барбадильо улыбнулся и сказал:

— Прощайте, возлюбленные мерданы!

Из рядов возлюбленных выдвинулась единственная приятная Мариусу фигура — Симон, его давешний секундант.

— Мы с Симоном будем сопровождать тебя дальше, — сообщил Барбадильо с довольной улыбкой.

Симон кивнул головой. Глаза его радостно заблестели. Великое и почетное дело — сопутствовать Пророку.

От неожиданности Мариус чуть не упал с Теленка. Способность соображать вернулась к нему только тогда, когда возлюбленных мерданов и след простыл, а три быстроногие лошади неслись по Огненной Степи.

Осознав, что происходит, Мариус резко осадил Теленка. Как по команде, остановились и лошади спутников.

— Куда ты едешь? — спросил Мариус.

— Туда же, куда и ты, — последовал ответ.

— Я еду домой в Черные Холмы, — четко проговорил Мариус.

Барбадильо молча пожал плечами.

— Значит, и мы туда же.

— Зачем я тебе нужен? — в отчаянии выкрикнул Мариус.

— Нужен, нужен, — невозмутимо ответил Барбадильо. — Я должен узнать твою тайную цель — понравится это тебе или нет.

Мариус закусил губу.

— Однако, вижу, мое общество тебе не слишком улыбается, — иронически прищурился Барбадильо. — Нет, поистине нет предела человеческой неблагодарности! Тот, кого я дважды спас от смерти…

Первого раза Мариус не помнил.

— Как только ты ответишь на все мои вопросы, я тут же оставлю тебя в покое, — издевательски вежливым тоном пообещал Барбадильо. — И мы пойдем каждый своей дорогой. Ну?

— Подождем, — протянул Мариус, успокаиваясь. — Время есть. А там, глядишь, или ишак сдохнет, или канцлер окочурится.

Барбадильо понял намек и зло хлестанул своего скакуна.

На первом же привале Барбадильо сказал:

— Мы с Симоном будем наблюдать, чтобы ты не вздумал сбежать. Симона, я знаю, ты успел, хм, полюбить. Значит, не сможешь подстеречь и убить во время дежурства. И, ради Бога, не рассчитывай, что Симон тебе поможет. Он, конечно, тоже к тебе привязался. Но для него эта задача — испытание на верность идее. Пусть в таком непростом деле и покажет, насколько крепка его вера, насколько он может считаться мужчиной. Если ради великой цели он способен преступить через дружбу — значит, верный слуга Господа. Нет… Что ж, отверженным среди мерданов живется очень нелегко.

И с леденящей улыбкой Барбадильо добавил:

— Я думаю, тебе непросто будет убежать, зная, что тем самым ты ставишь парня под удар.