Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

И лишь Расмус, человек из железа, был еще способен что-то делать. Собравшись с духом, он подполз к обрыву. Собственно, склон следовало изучить с самого начала. Помешал все тот же энтузиазм. Теперь Расмус понимал, что два драгоценных часа просто выброшены на ветер. Свесив голову, он увидел, что обрыв тянется на восток до бесконечности. А примечателен он скорее не высотой, а необычайной крутизной. И увидел Расмус, что далеко на горизонте, за болотами, поднимается кверху столб дыма. Где дым — там, как правило, люди. Задача прояснилась: спуститься вниз и добраться до людей.

Расмус свесился чуть больше. Вот на что следовало сразу обратить внимание! Там и сям по склону, прорывая почву, выступают корни могучих деревьев. Они спускаются к самой реке, образуя естественную лестницу.

Расмус глянул на товарищей. К спуску оба были явно не готовы. В себе Расмус не сомневался. Наметив ближайший корень, он без особых колебаний скользнул вниз, от усталости совершенно позабыв, что есть же веревка, так проявившая себя в пещере людоеда.

Задача оказалась совсем не простой: сил все-таки осталось немного. На середине спуска Расмус начал подозревать, что переоценил свои возможности. Корни вели себя предательски, норовя обломиться под ногой. Однажды так и случилось. Расмус едва не загремел вниз. Хорошо, рядом оказался другой, надежный корень. Расмус схватился за него рукой — и от этого усилия внутри у него все перевернулось. Тошнота всплеснула от солнечного сплетения к горлу. Но тело Расмуса настолько не сомневалось в своей безупречности, что заставляло себя на самом деле быть безупречным.

Оказавшись внизу, на узкой прибрежной полосе, Расмус от облегчения чуть не потерял сознание. Но его слишком здоровый организм не мог позволить себе такую слабость. Поглядев наверх, Расмус понял, что путь назад невозможен — если, конечно, вовремя не подкрепиться. Где подкрепляться? Идти на дымок, замеченный сверху? Для этого придется форсировать реку. Она, хоть и не отличалась шириной, но была бурной, как переживания стихоплета. Расмус поднялся. Тошнота попыталась вновь швырнуть его на четвереньки. Но Расмус не уважал такую позу и удержался на ногах. Упрямца можно сломать, но нельзя согнуть, говорит Абабан. А Расмус был классический упрямец.

Посмотрев на течение, он почувствовал, что победить реку не сможет. Плавать он не в состоянии, а брод так вот с ходу не отыщешь. Расмус лег у реки, головой к воде. Глубина начиналась сразу, у берега. Расмус погрузил руки в воду. Обшарив подводную часть берега, он почувствовал, как по пальцу будто ножом полоснули, и довольно улыбнулся.

Через несколько минут на берегу, у самого обрыва, тяжело ворочался с десяток голубых раков. Вареные раки — это прекрасно. На берегу валялись сухие ветки и хворост. Но чем зажечь костер? Трут и огниво имелись — наверху, в котомках. Там же остался и котелок.

Железной хваткой Расмус взял одного из раков. Великолепный экземпляр беспомощно водил клешнями, пытаясь что-то сделать. Расмус решительно оторвал твари голову и перешел к следующей жертве. Это напоминало экзекуцию группы бунтовщиков, после которой остаются две неравнозначных кучки: головы и обезглавленные туловища. Взяв первую из тушек, уже спокойную, Расмус сурово нахмурился и стал яростно очищать шейку.

Он съел все, игнорируя лишь особо вонючие потроха, до донышка высосав каждую ножку, скрупулезно обработав клешни. Сырое мясо вставало поперек горла, просилось назад. Расмус настойчиво толкал его на верный путь, к желудку. В конце концов, пищевой тракт прекратил сопротивление. Мясо не имело вкуса, разве что отдавало тухлой водой. Но это были те белки и углеводы, без которых застоялась, которых требовала неумолимая липаза. Расмус вспомнил чей-то треп, что в Сальвулии осужденным на смерть дают есть только вареное мясо. Двадцать дней такой утонченной пытки — и в кишечнике начинается гниение, за которым следует токсикоз. Еще через пару дней осужденному приходит конец. Да-с, у каждого — свои проблемы…

С сожалением завершив трапезу, Расмус прислонился к обрыву и стал тупо глядеть за реку. Так он просидел, как ему показалось, минут десять (а в действительности — не менее полутора часов). Дело медленно шло на поправку. В животе дико урчало, буйстовала какая-то двенадцатиперстная кишка, бесчинствовала острая изжога. Но, поднявшись на ноги, Расмус сразу ощутил, что невинно убиенные раки сделали свое жертвенное дело.

А теперь — диалектика. Раки вернули силу организму Расмуса. Так берегитесь Расмуса, раки!

Час ловли — и Расмус довел свой боевой счет до пятидесяти трех раков. Пока хватит. На кистях рук и так живого места не осталось. Расмус смастерил из своей куртки что-то вроде котомки, загрузил туда добычу, связал рукава, продел в получившуюся петлю голову, саму «котомку» забросил за спину, как рюкзак, и начал восхождение.

Подъем оказался намного легче, чем спуск. Достигнув верха, Расмус громко выругался. Ни Уго, ни Мариуса, ни котомок.

Расмус немного подумал. Время, наверное, к шести вечера. Скоро начнет темнеть. Расмус быстренько разжег костер, хорошенько его раскочегарил и отправился на восток. Минут через десять он наткнулся на Уго с Мариусом. Хватая воздух ртами, как выброшенные на берег рыбы, два полудохлых путешественника лежали на котомках.

— Все назад! — ободряюще скомандовал Расмус. Он по очереди оттащил два живых трупа к костру. Затем принес воды. Через пару часов вокруг огня уже стоял пир горой. Мариус с Уго отчаянно уплетали вареных раков. Вернее, недоваренных — не хватило терпения дождаться. Усталый, но довольный Расмус уснул сном праведника. Ему приснился подъем по склону невероятной высоты. Из склона вырастали рачьи клешни.

Утром к реке спустились уже втроем. Странная вещь — оптимизм. В принципе, ничего он не требует, кроме полного желудка. Сочинив завтрак из новой порции раков, наши герои быстро нашли брод и переправились на ту сторону реки. Их не покидала благодать. К полудню они достигли источника дыма — деревеньки под светлым названием "Край Света".

Там-то все и выяснилось. Ни о каком Глинте и речи не шло. Название реки, к которой они попали, было Дальта. Лишь сорока милями восточнее она впадала в Глинт. Блуждая по лесу, трое путешественников совершенно сбились с азимута и вышли совсем не туда, куда шли — к северной, а не к восточной окраине леса. Изможденные, как дервиши, они сказали очередное «прости» невыносимой легкости бытия.

— Розовый парусник и наших краях один только, — посасывая трубку, уверенно сказал Дино Буаггио, начальник пристани Инверниги. — Название ему "Веселый вдовец". Лет двадцать назад построили, значит, его для одного брюнельского богатея. Не помню, как зовут его. Такой, знаешь, из новых. Разбогател в один день, непонятно на чем. На говне, что ли? Из приказчиков сам. А как разбогател, так сразу, понятно, и отгрохал себе прогулочный корабль. Такая, знаешь, легкая шхуна. "Веселый вдовец", значит, называется, понял?