Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

— Ходу, Мас, ходу!

Расмус с Уго поступили просто. Услышав тарарам в непосредственной близости, Уго пробрался к дому, где дежурил Расмус, и призвал того к отступлению. Расмус солдатским чутьем понял, что унести ноги будет по ситуации стратегически верно, даже если Мариус попался. Он сразу схватил главное: чтобы выручить Мариуса, они с Уго должны оставаться на свободе. И Расмус дал волю своим ногам, которые были способны на многое. Они не подкачали, они принесли Расмуса туда, где на всех парах несся к товарищам драгоценный друг.

Беглецы, ведомые Уго, бросились в длиннющий овраг, к которому ниспадали крестьянские огороды. Овраг не спасал от погони, но хоть как-то затруднял преследование.

Благодаря отцу Клемму, Уго знал много старинных воровских правил, и среди них такое: чем быстрее бежишь, тем скорее попадешься. Уходить от погони лучше хитростью, чем скоростью. И он перевел компанию на быстрый шаг. На бегу ведь и думается не особенно. А поразмыслить надо.

Как поступать, спрашивал себя Уго, если селяне смогут быстро составить погоню? А ведь это более чем вероятно. Общественная организация у этих людей — идеальна, как у пчел или муравьев. Факт, известный всякому, кто мало-мальски интересуется этнографией. Свободные общинники — монолитный конклав, который назубок усвоил, как мобилизовать силы в экстремальной ситуации. Совершенный организационный инстинкт передается у них по наследству — результат долгой и кропотливой работы с мозгами населения, работы, которую начинали первые правители Союза, желая сделать свой народ неуязвимым для чужеземных козней. И эта работа принесла блестящий результат. Общинники нейтрализуют попавшего в их среду злонамеренного чужака так же инстинктивно и быстро, как моллюск обезвреживает любое тело, проникшее внутрь его раковины. Причем общинники способны решительно и умело сплотиться не только против многочисленного агрессора, но и против отдельных негодяев, замеченных в злом умысле.

Уго еще не знал о смерти Чары. Но по виду Мариуса легко было догадаться: случилось что-то серьезное. Уго и без свежей информации живо сообразил, что селяне сейчас представляют для троих ренов смертельную опасность.

Уго попытался рассчитать возможные маршруты преследования. Прежде всего, селяне, конечно, обратят внимание на ухоженную дорогу, ведущую в город Дара. Это — наиболее удобный путь отхода. Но местным жителям ведомы абсолютно все пути отхода.

И тут напрашивается простая идея. Чем больше маршрутов задействуют беглецы, тем труднее будет определиться догоняющим. Надо разделиться! Уго вдруг подумал, что селяне могут прихватить с собой собак. Вспомнив волкодава во дворе Чары, он похолодел.

Перейдя на шаг, Мариус получил, наконец, возможность изложить все, что с ним произошло. Услышав печальную повесть о голой девушке, Уго не мог не констатировать с досадой, что ситуация меняется радикально. Теперь, если чужаки попадут в руки общинников, радушные хозяева просто нарежут их на десять тысяч кусков. Поэтому разделяться нужно немедленно.

И Уго ознакомил товарищей со своим планом, который опирался на курс тактики в школе послушников и был подкреплен практическими занятиями в лесах близ Валтины. Уго исходил из того, что прежде всего перекрытыми окажутся дороги, ведущие на восток, как наиболее оживленные и благоустроенные. Значит, надо идти на север и на юг, и только затем, основательно удалившись от воровского села (название которого так и осталось неузнанным), сворачивать к востоку, куда все равно неизбежно уведет экспедицию золотая шпора. В конце концов, местные жители не смогут, бросив дела, контролировать всю округу. Всякий священный гнев имеет границы.

Попрощались коротко, без слез. Мариус отправился на север, поближе к фруктовым садам барона Ломи. Расмус — строго на юг. Уго — по довольно хитрой параболе, на северо-восток, где, как они уже успели сегодня узнать, местность сильно изрезана. Используя этот прихотливый рельеф, отчаянно петляя, Уго собирался послужить этаким механическим зайцем для разъяренных аборигенов, увести их от товарищей. Мариусу с Расмусом следовало в это время поменьше отдыхать и побольше работать ногами. При этом Уго отнюдь не собирался пасть жертвой в неравной борьбе. Уверенный в своих силах, он рассчитывал последовательно: а) локализовать погоню и б) уйти от нее. Для этого Уго максимально облегчился. В смысле — отдал компаньонам всю личную походную утварь. Прославленный малиновый плащ он доверил Мариусу. Эта замечательная вещь…

Но оставим плащ. Проследим за тремя маршрутами. Наиболее завидная судьба ожидала Мариуса. Еще до рассвета он достиг благоуханных фруктовых садов. Немного отоспавшись под прохладной, раскидистой и ласковой яблоней, он зашагал в тени деревьев. Бог отчаянно хранил его. Патрули, охранявшие сад, бродили в этот день где угодно, только не на пути нарушителя баронских границ. По всей территории садов огромный штат его сиятельства исполнял подрезку, подкормку, прививку, сбор гусениц, убой плодожорок, полив, удобрение и прочий плантаж. Сад был заполнен народом. Мариус не встретил никого. Лишь однажды и весьма издалека он увидел помпезный выезд самого плодовоягодного магната — барона Ломи. Но владельца садов беспокоили сугубо производственные вопросы. До Мариуса никому не было дела.

И он преспокойно шел среди ухоженных деревьев, дивясь их почти декоративной красоте и опасаясь, что сады никогда не кончатся и что придется до конца дней искать выход отсюда, и что это — своеобразное наказание за грехи, вроде того, что несут в преисподней умершие гомосексуалисты, обреченные вечно играть на флейте. Но до ада Мариусу было еще жить и жить, и к вечеру сады кончились.

Выйдя на открытое пространство, Мариус увидел заброшенный блокгауз — рудимент талинско-союзных войн, а ныне — гнездовье полевых мышей. Здесь Мариус заночевал. Во сне ему явилась Чара в наряде царицы Валевской (то есть вовсе без наряда) и сказала, смеясь: "Ты думал от меня избавиться? Глупый котик! Теперь ты у меня — на вечном поводке. Я — твоя гангрена". Проснувшись, Мариус долго смотрел в немочную синеву утреннего неба. В ушах его звучал насмешливый голос Расмуса, поучавший: "Забудь любовь, вспомни маменьку!"

Но надо было идти. Помня заветы Уго, Мариус взял курс на восток — по буеракам и оврагам, не стараясь отыскивать пристойного пути. Главное, напутствовал Уго — держать направление. И Мариус держал направление строго, вскоре выйдя к широкой дороге.

Уго также рекомендовал поменьше расспрашивать местное население — всеобщий язык в Союзе принимается нелюбезно, а ренский равноценен проклятию. Мариус задал всего два вопроса. Первый: "Это дорога в Дару?" Получив утвердительный ответ, он молчал вплоть до городских стен, у которых спросил: "Это Дара?" Замызганный подросток кивнул головой — и Мариус уплатил неизбежную пошлину за вход в город. Причем уплатил ренскими пенсами, вызвав косой взгляд сборщика, сидевшего в полосатой будке.