Дмитрий Казаков - Дорога из трупов

Похоже, что он пытался говорить стихами, но не знал, что не умеет их сочинять.

Потом Вытек сердито глянул на капитана, и тот осознал, что пора приступить к исполнению обязанностей. Эверст Сиреп прокашлялся, выпучил грудь и громко объявил:

– Перед вами чрезвычайный и полномочный посол… э, Ква-Ква Потом Вытек!

Мозг капитана при этом остался незадействованным.

– Круто, чувак, длинное имя – это клево, как сказала мне одна знакомая корова, йо, – произнес Ти-Мати, – присоединяйтесь к сейшену… расслабимся чуток, поймаем мы небольшой кайфок. Тут клубятся все клевые пацаны… вон сам Пятьдесят Копеек, – чернокожий в красной повязке помахал рукой, – вон Мацл, – тощий юноша с очень грязными волосами улыбнулся, – и даже Серя-Га, – певец, наряженный в набедренную повязку из крапивы, поклонился. – Йо. Расслабимся, покурим, немножко побандурим.

– Ответственно должен заявить… – начал Потом Вытек, но понял, что слова его здесь и сейчас ничего не значат.

– Забей, чувак, йо. – Пятьдесят Копеек извлек из-за уха дымящуюся самокрутку. – Надо расслабляться, и тогда проблемы не будут появляться… Нет ничего лучше хлип-хлопа и доброй травы…

Этот, похоже, умел разговаривать и прозой.

Стражники зашевелили ноздрями, в глазах их появилось напряженное ожидание. Самокрутки возникли в руках и у других чернокожих, потек сладковатый запах, и посол ощутил беспокойство.

– Расслабляемся, пацаны, и держим свои штаны, йо, – сказал Ти-Мати, вручая самокрутку капитану.

– Ты же не собираешься… – начал Потом Вытек.

– А почему нет? – Лишенный мозга Эверст Сиреп затянулся, и лицо его расплылось в улыбке.

Это выглядело странно – будто заулыбалось гранитное надгробие.

Стражники, обнаружив, что командир временно сдал полномочия, дружно ринулись к костру.

– Давай, Серя-Га! Взорви нам уши! – махнул рукой Ти-Мати и хлопнул посла по плечу, оставив грязный отпечаток. – Расслабляйся, дядя! И все будет чисто легко в мармеладе! Йо!

– Хлип-хлоп жив! – возопил Серя-Га, зарокотали барабаны, и певец начал выкрикивать галиматью, которую тут почему-то считали песней. – Я был первый парень на районе и лучше всех умел ковырять дырочки в батоне! Йо!

При этом он раскачивался всем телом, словно припадочный, и размахивал руками.

Стражники во главе с капитаном курили, и лица их отражали разную степень блаженства. Один из сержантов ухватил три самокрутки и две засунул в уши. Теперь он дымился, словно отходящий от причала пароход, а улыбка не убиралась с физиономии.

Потом Вытек стоял в одиночестве и чувствовал себя очень одиноким.

Чтобы исполнять хлип-хлоп, певцу нужно было плюс одно горло, а людям, собравшимся его слушать, – минус один мозг. Но это пение проникало внутрь организма и отыскивало там некие древние органы, давно спрятанные за напластованиями эволюции, и призывало их к восстанию. Оно напоминало о тех временах, когда предки человека еще не отрастили руки, чтобы залезть на деревья.

Через некоторое время посол ощутил, что готов ринуться в круг танцующих и непристойно затрясти задом.

– Дай сюда, – сказал он сержанту и выдернул у него из уха одну из самокруток. – А ну-ка…

После первой затяжки мир стал розовым, весь целиком, от тумана до травы под ногами. После второй появились пузыри, лиловые и красные. Они неспешно плыли мимо посла. А после третьей в теле обнаружились дергунчики и чесунчики, что заставили шевелиться все мускулы.

И одним танцором около костра стало больше.

Сколько все это продолжалось, Потом Вытек не смог бы сказать. Просто через какое-то время он обнаружил, что на Лоскутный мир опустился вечер и что веселье потихоньку стихает.

Барабанщики не лупили в барабаны, певцы бросили терзать уши слушателей.

– А ты клевый мужик, йо, – сказал послу подпрыгивавший рядом Пятьдесят Копеек, похожий на воздушный шарик из черной резины. – Только бледный какой-то… это плохое питание виновато…

– Аг-ха, – прохрипел Потом Вытек, пытаясь перестать танцевать и собрать мысли, похожие на клубок, с которым поиграл очень энергичный котенок. – Где мы?

– Ну ты даешь, йо! – Пятьдесят Копеек закурил новую самокрутку, и от нее потянулся желтый дым. – Это Утопия…

– О!

Посол знал про этот Лоскут, но куда лучше про него знали специалисты по растениям. Обычные, которые обожают собирать сушеные листочки в тетрадки и придумывать им всякие заковыристые названия. И продвинутые, что любят эти самые листочки курить, а потом придумывать заковыристые названия всему, что находится вокруг.

Земле, небу, облакам.

И еще эти продвинутые специалисты очень любят посмеяться.

На окутанных туманами болотах Лоскута Утопия росло больше видов «дури», чем во всем остальном Лоскутном мире. Неудивительно, что люди тут жили немножко странные и что именно здесь придумали хлип-хлоп.

– А где Дурьфы? – спросил Потом Вытек.

– Это вам налево надо, – ответил Пятьдесят Копеек. – Йо, в смысле, е-мое. Вечеринка окончилась.

В темноте вокруг костра обозначилось движение, и на освещенное пространство начали выходить женщины. Чернокожие, необычайно высокие, с решительными лицами и корзинами за спиной.

– Это кто? – пролепетал ошалевший посол.

– Наши жены, – Пятьдесят Копеек сунул недокуренную самокрутку за ухо, – пушки заряжены. Повеселились, пора и на отдых.

– Они такие большие…

– Ну, должен же кто-то хозяйством зани… – Огромная ладонь ухватила Пятьдесят Копеек поперек туловища и потащила вверх. Он успел только помахать рукой, после чего исчез в корзине одной из женщин.

Великанские дамы собрали хлипхлоперов, точно грибы, и удалились в темноту, что-то ворча.

– Йо, – сказал Потом Вытек, упал на землю и потерял сознание.

В Ква-Ква имелся собственный темный маг.

Правда, в соответствии с городской спецификой он вынужден был обходиться без зловещего Черного Замка и армии из миллиона-другого вонючих зомби. Но этот темный маг великолепно справлялся и так.

Он прилежно лелеял черные замыслы, регулярно занимался магией, такой темной, что ее не было видно даже в ясный день. Совершал всяческие злодейства, в основном за деньги, и по большей части мелкие (но скажите, кто сейчас готов оплатить существенное негодяйство?).

Усердно занимался самообразованием, читая книги вроде «100 спосабов достичь величчия» или «Пороки для всех: самоучитель с илюстрациями, таблиццами и сводныими комментариями». Держал в подвале маленькую камеру пыток для опытов и мечтал о том дне, когда захватит власть в Ква-Ква и покажет всем этим… всем…

А еще он стеснялся собственных прыщей и всегда ходил в надвинутом на лицо капюшоне. За это мага прозвали Скрытным, и прозвали так надежно, что настоящее его имя оказалось крепко-накрепко забыто.