Ника Ракитина - Дело о физруке-привидении

— С двоими нам не справиться, — задумчиво произнес Даник.

— И не надо! — радостно сообщил Максим.

Ему не удалось договорить и на этот раз. Пришлось заползти еще глубже. Катька запуталась в колючках волосами, и Даник едва успел зажать ей рот. Через минуту по смутным огонькам фонариков стало ясно, что это свои. Отряд вел Иван Владимирович.

Еще через минуту оказалось, что за «кострами» гонится не поймешь кто. Музрук отдал приказ. Отряд сомкнул снятые с противопожарных бочек щиты. Лохматое существо приближалось, кроссовками время от времени взрывая дерн.

— Ты кто? — спросил Ванечка.

— Я? Я — кот сэра Генриха. Дайте мне колбаски!

Прикрываясь щитами и держа строй, отряд сделал шаг назад. Сухо хрустнули ветки.

— Колбаски хочу! — возгласил леший сварливым голосом. И тоже шагнул — вперед.

Иван Владимирович понял, что отступать некуда: позади малина.

— Копья, — скомандовал он.

Над щитами высунулись, почти упершись «котику» в грудь, две ручки от граблей, с оголовья оздобленные поролоновыми нашлепками.

— Иди, иди, киса. Отсюда!

Кот обозлился. Еще раз душераздирающе потребовал колбасы и полез на рожон.

Дальнейшему не верили ни он, ни латники, ни троица сыщиков в кустах. Несмотря даже на то, что котик повис на копьях и действительно был переброшен через строй прямо в хрустнувшие малину и кленики у забора, почти им на головы. Ветки спружинили, коту, кроме пары царапин, ничего не было; а вот отряду «костров», получившему противника в тыл, пришлось спасаться бегством.

— Кошмар, — прокомментировал Максим, окапываясь под ветками. — Еще ни одно следствие не проводилось в такой жуткой обстановке. Все куда-то носятся, топочут… Ладно. Я рассуждал так. Положим, их действительно двое. Тогда один бузит, чтобы все бегали вокруг, как сумасшедшие, а второй тихонько пакостит совсем в другом месте. Как раз на ум пришло старинное кладбище возле столовой. А вдруг он там копается? И что-нибудь уже выкопал. Во, опять побежали, — Симрик прервался, ведя головой на звук. — Но… Моему логическому построению противоречили два пункта. Нет, даже три. Во-первых, на том кладбище никто не копался. Во-вторых, составленный нами психологический портрет занудного неудачника не соответствовал ни одному из лиц, описанных в документе, — он лениво отвел залетевшую в их заросли стрелу, — а в-третьих, там ясно указывалось, что предмет, который этот неизвестный жаждет вернуть, сокрыт в месте наибольшей напряженности событий.

— В бараке, — перевел Даник поспешно.

— Именно! — Максим воздел стрелу, посмотрел на нее с диким видом и кинул в малину.

— Клад! — подпрыгнула Катька, заставив шарахнуться подбирающуюся из сумерек команду. Вцепившись в свои брызгалки, их обошли на значительном удалении. — А что там? А какой… а?

— Не голоси. Макс…

Максим надулся и спрятал лицо в колени, всем своим видом показывая, что больше ни слова не произнесет. Но не выдержал и снова заговорил — так его распирала тайна и желание с кем-то поделиться своими безупречными выводами.

— Конечно, можно предположить, что внимание к… этому месту они привлекали нарочно, по принципу пастуха, кричащего про волков. Но это противоречит бритве Оккама. ("Убью", — прошептала Катька про себя.) А вот если взять за основу то, что два независимо и по разным причинам действующих человека в пространстве совпали случайно… И что один другому страшно мешал…

— Убил бы да не мучился, — бросила Катька.

— Он не мог, он интеллигент.

— Тогда еще убьет.

От перспективы так и веяло нежной лаской. Мальчишки переглянулись. Очень хотелось Катьку задушить.

— Половину лагеря убивать придется, — пробурчал Даник.

— Так вот, сидя тогда… — тут Макс спохватился, что не намерен посвящать Катьку в эту часть своей биографии. — Короче, я знаю, где спрятано, что спрятано и то, что мы его сегодня возьмем. С поличным. Потому что он наконец перестал таиться и придумал ход, который позволяет ему оказаться в нужном месте, не привлекая к себе ни внимания, ни подозрений. Но кто он, я вам сейчас не скажу. Подумайте сами, — и он даже показал Катерине язык.

Оказалось, что они устроились в эпицентре игры. Все время рядом проносились какие-то воинственные личности, кто-то дрался, таился, вел торговлю и напрыгивал на противника. Для следствия это было утомительно, но для Катькиной писательской карьеры… она даже выползла из зарослей, чтобы лучше видеть. Светила луна, и от отдельно стоящих сосен падали густые черные тени, а трава между ними сияла тусклым серебром. На полянке совещался отряд «ливней». Катьку почуяли.

— О, человек!

— Не, это дерево!

— Проверим?

В ее сторону шагнули, однозначно наставляя брызгалки и мечи. Спас Катерину чей-то вопль. Оказалось, одному из воинов захотелось присесть перевязать шнурки. Как раз рядом и пенек сыскался подходящий. Воин почти присел — и получил мечом в спину… вот такие они, пеньки эти… С ожившей флорой кинулись разбираться, и сыщики уволокли упирающуюся напарницу прочь. Катька возмущалась молча, но действенно: ей бы дрын в руки — и все враги, сколько есть, пали бы на месте.

— Хорошо бы найти уголок поспокойнее, — тосковал Симрик, — и там нормально поговорить…

— Поспокойнее — это мертвятник. Но мне туда не хочется.

— Время! Притомится народ, начнет засыпать — он и отправится!

— "Имя, сестра, имя!"

— Сами увидите. А то вдруг я не на того думаю.

— Горе пришло на наши земли!

Симрик подпрыгнул, разроняв половину содержимого своих рук и карманов. Катька с Даником дружно посветили: перед их убежищем стояла завернутая в простыню Аллочка Максимова с чулком, нет, целлофановым пакетиком на голове. Она смутилась, сняла пакетик, но, понуждаемая чувством долга, еще раз пискнула, заглядывая в малинник:

— Горе пришло на наши земли… ой, на ваши.

И Максим, и Катька с Даником со вчерашней ночи уже привыкли к людям в простынях и испугались не слишком.

— Кыш, кыш, — замахал Симрик рукой. — Ты нас демаскируешь.

— Так я должна. Горе пришло!..

— На наши земли, — сказали сыщики хором. — Мы поняли уже. Ты кто?

— Привидение. Я всем должна говорить… то есть, кричать, что горе…

Даник, шипя, выпутался из колючих зарослей, приобнял Аллу за плечики и легко развернул:

— А вон те, возле нашего домика, еще не знают, что оно пришло.

(Там как раз загнездились "ливни".)

— Правда? — даже в темноте было ясно, что Аллочка краснеет.

— Иди и им скажи. Они обрадуются.

— Правда? А то меня все прогоняют.

— Еще бы… — роясь в траве под кустами, начал Макс. Даник показал ему кулак.

Аллочка побежала, развевая простыней. Это было жутковатое зрелище.

— Все, горе точно пришло на их земли, — хихикнула Катька, слыша завывания Аллочки впереди.