Екатерина Паньо - Блэк энд уайт

— Допустим, но как….

— Кому надо, тот знает, — отрезал Ди-джей Майор. — Даже если она не проходит регулярных обследований, у нее обязательно есть одна-две подруги, которые сообщат, куда надо, о каждом ее килограмме и пропущенных месячных.

— А что значит «негласно»?

— Это значит, что существование этого налога не афишируется, хотя всё, кому надо, о нем знают.

— А кому надо?

— Тому, кто взимает. И с кого взимают, разумеется.

— А все остальные?

— Налог негласный. Что ж тут непонятного?

— То, что если подруги знают о пропущенных месячных, они знают и о налогах! — рявкнул в трубку Антимонах.

— Вывод неверный, — невозмутимо ответил Ди-джей Майор. — Месячные обсуждаются. А налог — негласный.

— Послушайте, — взмолился Антимонах. — Но ведь получается, больше половины населения города К. платит этот налог. Как же он может оставаться негласным?

— Этот налог охватывает 72,462 % населения города К. в возрасте старше восемнадцати лет.

— Ну…

— Меньше трех процентов охваченных о нем говорили. А именно 2,83 %.

— Ну?

— Эти 2,83 % составляли замужние женщины. — Ну?

— То есть никто из тех, с кого, собственно, взимается налог, его не обсуждает.

— Почему?!

— Потому что он негласный.

— Но вы-то, вы! Вы же мне про него говорите!

— Да, — голос Ди-джея Майора дрогнул. — Я вас о нем информирую.

— Но ведь он негласный!

— Совершенно верно, — сказал Ди-джей Майор и дал отбой. Антимонах рухнул на кровать и тут же уснул.

— Ну, как банкомат? — спросил A.C. — Я сегодня тебя от всех защищаю. Уже пятерым страждущим отказал.

— Банкомат? — рассеянно переспросил Антимонах. — Какой банкомат? Ах, да. Ложный вызов. Просто сломался. Когда я приехал, его уже запустили. Меня только попросили заговорить его от порчи — на всякий случай. Заговорил. Почему бы не заговорить…

— Ну, а что случилось кроме этого?

— Понимаешь…

Антимонах замялся и затравленно оглянулся.

— Я… Как бы это тебе… Я там встретил кое-кого, когда банкомат заговаривал. A.C. ждал.

— Я, когда только в банк вошел, так его и почуял. A.C. заерзал от нетерпения.

— Давно его не видел. Очень давно. Я уж думал, что его н вовсе нет. A.C. тихонько взвыл.

— Понимаешь, Находчивый, когда я был маленьким мальчиком, он был крысоловом. И однажды он предложил мне улететь. Я должен был прийти к нему ночью и сказать, что я готов. А я, знаешь, боялся идти к нему ночью — темноты боялся и крыс. Но я все-таки пришел, чтобы сказать, что да, я готов. Но он меня обманул — оказался просто картиной. А я-то теперь точно знаю, что лететь нужно.

— А куда?

— Никуда. Просто лететь и все.

— Так не бывает. Когда человек летит, он непременно летит куда-то.

— Ну, ты просто тупица, прости, — вскипел Антимонах. A.C. не обиделся. Его часто называли тупицей.

— Женщины. Они из-за него исчезают, — мрачно произнес Антимонах.

A.C. засмеялся и тут же недоверчиво посмотрел на него. Но Антимонах, разгорячившись, схватил Находчивого за рукав и громко зашептал:

— Это же гениально! Разве женщина может отказать себе в удовольствии полетать? А крысолову только того и надо — он же охотится на прошлое!

При слове «прошлое» A.C. встрепенулся.

— Как ты сказал? Прошлое? Ага… А при чем тут женщины?

— Видишь ли… — Антимонах замялся. — Я еще и сам хорошенько не понимаю. Он странно себя ведет. Когда-то он детей уводил. Теперь вот женщины… По-моему, он и не крысолов вовсе. Он кто-то другой, намеренно представляющийся мне крысоловом.

— Не отвлекайся, — сказал A.C. — Давай о прошлом. При чем тут женщины? Да и то не все? Почему этого не бывает со старыми домами или картинами?

— С картинами? Может, и с картинами тоже. И с женщинами, конечно… Находчивый, ты боишься крыс? — спросил вдруг Антимонах.

— Ну, наверное, нет. Когда-то боялся…

— А женщин боишься? A.C. неуверенно улыбнулся.

— Тоже когда-то боялся. И теперь некоторых боюсь. Но совсем не так, как крыс. Антимонах поник. Он сел за стол Находчивого, подпер щеки кулаками и закрыл глаза.

A.C. походил туда-сюда по комнате и остановился у него за спиной.

— А чья картина? — спросил он. — Кто автор?

— Вот это тоже странно: нет автора. Там так и было написано: автор, мол, неизвестен.

— Ну вот, неизвестен — это еще не значит, что его нет. А в каком музее?

— Западного искусства. Но его там уже нет. Я проверил — он теперь в банке живет.

— Висит?

— Зачем висит? Живет. Я его видел. Даже разговаривал. Когда я заговорил банкомат, он вышел из-за него, подмигнул и пошел по коридору. Я, конечно, за ним. В банке думают, что он Администратор. Представляешь, они даже не знают, кто он на самом деле…

— О чем же вы говорили?

— Бред это все, — сказал вдруг Антимонах брюзгливо. — Прошлое, женщины. И то и другое неизбежно, в отличие, между прочим, от будущего. И то и другое исчезает неведомо куда. Бред собачий. Есть все основания утверждать, что ни то, ни другое не существует.

Антимонах ушел.

Но журналиста А.С.Находчивого не так-то легко было сбить с намеченного пути. Он кинулся к компьютеру и принялся писать.

Антимонах сидел в подземном кафе и страдал от депрессии и музыки, льющейся из динамика. Он мусолил чашку с остывшим кофе и рвал на мелкие кусочки газету, которую так и не раскрыл. Антимонах сбежал сюда от разрывавшегося телефона. Трубку он не брал уже два дня — ему было безразлично, звонил ли Находчивый, очередной клиент, Ди-джей Майор или сам хозяин квартиры. Антимонах грустил, и подземное кафе было лучшим местом для грусти.

— Вы позволите? — спросил над его головой вкрадчивый голос. Краем глаза Антимонах увидел сутулого человека с чашкой в руках.

— Не позволю, — ответил Антимонах и подумал: «Ну что за свинство: полно свободных столиков».

— Придется сесть без разрешения, — сказал навязчивый.

Антимонах болезненно обрадовался. Он подумал, что как только субъект сядет, он, Антимонах, выльет ему на голову свой остывший кофе и отвесит свернутой газетой пару оплеух.

— Заставили же вы меня побегать, господин Антимонах, — сказал навязчивый, усаживаясь.

Антимонах удивленно посмотрел на него. Навязчивый субъект оказался Администратором.

— А чем обязан? — стараясь сохранить невозмутимый вид, спросил Антимонах.

— Я, вообще-то, по объявлению, — ответил Администратор и достал из-за пазухи сложенную раз двадцать газету. Точно такую же Антимонах несколько минут назад порвал в клочья.

Антимонах развернул газету и, несмотря на то, что номер был субботним, тут же наткнулся на рубрику «Блэк энд Уайт». В ней были помещены: большое объявление, традиционные отзывы благодарных клиентов и, наконец, иллюстрация плохо различимая в черно-белом газетном формате репродукция «Крысолова» работы неизвестного голландского художника XVII века. Антимонах прочел объявление и у него засосало под ложечкой: