Уолтер Уильямс - Джонни Бродвей

— Боюсь, что у меня есть только старые китайские монеты, — сказал я. — Серебряные лодочки.

— Полагаю, мне не следовало надеяться на то, мое везение зайдет настолько далеко. — Он почесал свои жиденькие усы концом кисточки. — Хан Шан выкопал старинный клад, не так ли? Это скверно — американские доллары будут приносить удачу в ближайшие час или два. Боюсь, что если вы не в состоянии заплатить американскими, мне придется назначить цену повыше.

Я взглянул на маленький бумажный квадратик в форме заурядного амулета.

— Но разве заклинание не было начертано на большом листе? Разве вы не выбросили большую его часть?

— Большое подразумевает маленькое, а маленькое подразумевает большое, — сказал он. Кажется, я уже говорил, что мудрецы разговаривают именно так.

— А как этот амулет действует?

— Носите его там, где он не сможет намокнуть, — ответил он. — В портсигаре, например. Когда вам понадобится джосс, лизните амулет, а затем приложите к своей коже так, чтобы на ней отпечатались чернила. После этого вам будет сопутствовать ошеломительный успех.

— Превосходно, — сказал я.

— Но длиться это будет недолго. В определенный последующий момент ваш джосс станет плохим, и вам придется перевести невезение на кого-либо другого, повторив весь процесс.

— То есть мне надо будет лизнуть амулет и наклеить его на другого человека?

— Совершенно верно. Или пережить несчастье самому.

— Но зачем вообще мне плохой джосс?

Пинь выпустил колечко дыма, которое превратилось во вращающуюся мандалу.

— Вот как он действует, — сказал он. — На каждый ян приходится маленький инь.

— Но как я узнаю, когда переменится мой джосс?

— Этого нельзя сказать заранее, — сказал Пинь. — Все зависит от того, сколько удачи будет взято из амулета в ходе его использования. Если с самого начала вам не потребуется много удачи, амулет будет действовать долго. Если же вы предъявите высокие требования к имеющейся у вас удаче, она будет израсходована быстро — скажем, в течение одного дня.

— Имеются ли другие недостатки?

Он немного подумал.

— Амулет содержит очень хорошую удачу, но он не может защитить вас от того, что я бы назвал вселенским плохим джоссом.

— Например?

— Скажем, амулет не сможет предотвратить землетрясение в районе, где вы будете находиться, хотя сможет отвести от вас падающую балку, если землетрясение все же произойдет. Он также не предотвратит нечто вроде войны, если ей суждено разразиться, хотя и не даст пулям пролетать в непосредственной близости от вас.

— Если только удача не переменится, в каковом случае я превращусь в магнит для свинца.

Он кивнул.

— Вы воспользовались иглой и тут же увидели кровь, — процитировал он.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы упоминали кровь, — сказал я.

— Серебро, — сказал он, — будет красноречивее меня.

Итак, я расплатился с ним, что заняло некоторое время. Надо было не просто пододвинуть деньги к нему по столу, но разместить их маленькими кучками по всей комнате в тех местах, которые считались удачливыми. Старые китайские серебряные слитки сделаны в форме маленьких лодочек, и их можно ставить одну на другую. К тому времени, когда я закончил, старый Пинь казался окруженным целой армадой серебряных лодочек, которые толпились вокруг, словно киношные индейцы, нападающие на поезд.

Затем я поблагодарил его, взял свой амулет и распрощался. Прежде чем покинуть дом, я встал на колени в прихожей и отбил несколько поклонов, поскольку знал, что мое обратное путешествие по Укрепленному городу не будет осенено удачей Пиня, а использовать амулет раньше времени мне не хотелось. Я планировал быструю пробежку до ближайших ворот, а затем прыжок в такси.

Первым делом я встретился с карманником, который намеревался как бы случайно налететь на меня, вытащив что-нибудь из моих карманов в ходе столкновения; однако я выставил вперед локоть, услышал хруст пары ребер и увидел его круглые глаза.

— Извиняюсь, — пробормотал я, дотронувшись до шляпы, и был таков.

Не помню, упоминал ли я, что сложение у меня весьма крепкое, а рост высокий? Кажется, нет, поскольку до сих пор это было не существенно, а я как-то неохотно признаю, что не вполне соответствую своему идеалу физического совершенства, который тяготеет скорее к образцу Рудольфо Валентино. Не могу представить, чтобы Валентино приходилось натягивать манжеты на волосатые запястья или покупать воротнички XL. Увы, мы обречены жить с чертами, которыми нас наделили родители или — в моем случае — дедушка.

Затем меня осадила дюжина ребятишек, которые принялись совать грязные пальчики мне в карманы. Я был знаком с этим типом попрошаек, которые убеждены, что их жертвы не станут сразу бить по их ангельским мордашкам и дадут им время обчистить себя. Я, в свою очередь, также не был склонен к излишней жестокости, и мне удалось держать их на определенном расстоянии достаточно долго для того, чтобы заприметить их, так сказать, менеджера, жирного, маслянистого субъекта, который маячил в дверной нише, наблюдая за своими подопечными с выражением родительской алчности. Я перегнулся через головы ребятишек, схватил жирдяя и засунул его в окно соседнего дома. Поскольку оконный переплет не был рассчитан на проталкивание столь масштабных объектов, я, кажется, причинил ему некоторый дискомфорт. Во всяком случае, он начал громкими криками выражать свое недовольство, а стайка учеников оставила свои усилия ограбить меня и бросилась на помощь наставнику, что позволило мне продолжить путь.

На следующем углу меня поджидали трое мрачных подростков в желтых тюрбанах, которые, по-видимому, только что разгромили своих красноголовых конкурентов и теперь полностью переключили внимание на сбор подати с увеличившейся налоговой базы. Первый из них, не успев закончить оглашение требований, получил от меня тростью между глаз и свалился на мостовую; второго я ударил сапогом туда, куда он явно не ожидал; а третьего я просто уронил на первого, подцепив за ногу тростью.

На этом этапе вся троица начала громко звать на помощь, которая, к сожалению, не заставила себя ждать. При виде орды желтых тюрбанов, высыпающей из переулка с ножами и топориками наготове, я счел за благо без промедления дать деру в сторону стены, не оставив, так сказать, своей карточки. Усилием воли мне удалось оторваться на целых полквартала, что равносильно миле на узкой улице, запруженной прохожими, повозками и уличными разносчиками.

Желтые тюрбаны, должно быть, хорошо похозяйничали в этом районе, ибо, пробежав пару кварталов, я заметил, что приближаюсь к очередному углу, оккупированному еще одной бандой мрачных подростков, на этот раз в зеленых тюрбанах. Их, кажется, также не переполняли чувства братской любви и гостеприимства, поскольку при виде желтых тюрбанов они немедленно обнажили оружие и принялись голосить, вызывая подкрепление. Помощь подоспела быстро, и вскоре два войска уже сближались друг с другом на полной скорости; я же, застряв посередине, чувствовал себя наподобие Бастера Китона, зажатого в переулке, с обоих концов которого с грохотом надвигаются копы.