Сергей Шкенёв - Пёс имперского значения

Жители Холуёв тт. Брягин, Клыков и Котягин прислали для выставки большие композиции. Такие как: "Иосиф Виссарионович и Хокон Седьмой на броненосце "Дрёуг", "Товарищ Сталин, сбивающий в воздушном бою троцкистских наёмников" и многие другие. Своеобразные, яркие, запоминающиеся вещи создали художники села Мстеры — Мокин и Костерин, впервые испытавшие свои силы в работе над миниатюрой в жанре фантастики. Они представили иллюстрации к новой книге наркома иностранных дел т. Логинова "Механическая пьеса для превентивного удара".

Нет возможности перечислить огромное разнообразие образцов народного творчества, присланных в Москву для Королевской выставки. Павильон СССР в Осло должен показать всё многообразие нашей жизни. Для демонстрации на выставке снимается сейчас 19 документальных короткометражных картин, для чего проводится аэрофотосъемка Швеции, Финляндии, Дании. Крупнейшие художники работают над панно и топографическими картами для выставки. Готовятся модели самолётов, танков в натуральную величину, большие движущиеся макеты Стокгольма, Гельсингфорса, Копенгагена."

Прохладное лето 34-го. Подновье Нижегородский край. Колхоз им. товарища П.А. Столыпина.

— Миша, прими, — Александр Фёдорович резко подсёк, и вытащил из воды трепыхающегося карасика, мелкого, не больше ладони.

Сын перехватил рыбину на лету, взял под жабры, осторожно отцепил, и выпустил в ведёрко, стараясь, чтобы брызги не летели на новый отцовский костюм. Председатель подождал, пока Беляков-средний поправит червяка, и забросил удочку поближе к кустику камыша, куда ещё с вечера вытряхнул для прикормки ведро дробины. Коровы от этого не оголодают — с пивзавода регулярно привозят отходы производства, а у карасей после перебродившего ячменя всегда желание закусить появляется. Чуть не в очередь на крючок выстраиваются. А раскармливаются так, что порой дорогое бамбуковое удилище ломают. Жирные — юшка в ухе на утро холодцом застывает.

Ещё полчаса есть, чтобы вот так, в удовольствие, на пруду с удочкой посидеть. Только-только прогнали стадо на Гриву. Именно так, с большой буквы, называли в Подновье широкую луговину, которой начинались Артёмовские луга, протянувшиеся по берегу Волги до самого Кстова. Мычание коров, похабное блеянье овец, и щёлканье пастушьего кнута лучше всякого будильника — вот кто-то уже с утра пораньше вышел с пустыми вёдрами и отправился по воду. Да, по воду, а то за водой можно и до Астрахани дойти. Колодцы здесь не жаловали, так, если только в баню или для стирки, предпочитая подняться чуть в гору, где били многочисленные родники.

За несколько столетий у каждого было найдено присущее только ему свойство. Вот этот, в неглубоком овражке, заросшем дикой грушей, делает даже третьесортный грузинский чай похожим на "лянсин фу-чу-фу", что в старые времена продавался по шестнадцати рублей за полфунта. А тот, под откосом невысокой горки, шёл на готовку щей и брагу. Третий, огороженный невысоким заборчиком и укрытый навесом — самый ценный. Именно из него брали воду на засолку знаменитых огурцов в тыквах, конкуренцию которым не смогли составить даже заморские ананасы в шампанском. Именно их запил молоком Наполеон Бонапарт, после чего его не смогли догнать даже резвые донские скакуны. Такое вот у них действие на иноземные желудки.

Может всё дело в том, что в незапамятные времена на этом месте накрыло оползнем обоз с серебром, данью Новгорода Низовския земли Орде? Не единожды в Подновской слободе появлялись желающие проверить старинную легенду, бывало и с исправником приезжали, и с бумагами из самого Санкт-Петербурга….

Древний клад упорно сопротивлялся, а полицейские чины впоследствии сочувственно выслушивали жалобы изыскателей, предъявлявших обломанные об их же бока лопаты и многочисленные побои, нанесённые в первую же ночь неизвестными лицами. Но даже сам полицмейстер разводил руками в бессилии — подновский, мол, народ херовский! Археологи приезжают и уезжают, а солёные огурчики остаются. Это дело святое, за них и убить могут.

— Всё, Миша, мне пора, — председатель положил удилище на вбитую в дно рогульку и встал со скамеечки, застеленной старой газетой. — Рыбу почисти сам, матери не разрешай. Тяжело ей уже.

— Хорошо, пап, — согласился десятилетний паренёк, наблюдая уже за двумя удочками. — Я ещё посижу, пока клёв не закончился?

— А огород?

— Пусть вода прогреется, — рассудительно ответил Михаил. — Попозже полью. Мне Федька обещал помочь.

— Нашёл помощника, — улыбнулся Александр Фёдорович. — Он и ведро не сможет приподнять.

— Мешать не будет, да и то ладно. Пусть к работе привыкает, пап.

Интересное наблюдение — здесь дети никогда не называли отцов тятями или батями. Только — папа. Может тому виной отсутствие крепостных в роду? Или то, что даже и тридцать лет назад иметь образование меньше четырёх классов считалось неприличным? А вот зачем нужна была грамота огородникам, не знали даже они сами. Так уж повелось, но только за все пятьсот лет своей истории Подновье так и не удосужилось обзавестись собственной церковью, регулярно собирая немалые деньги на поддержание в надлежащем порядке двухэтажной школы и жалование учителям.

Председатель вышел из калитки своего огорода, к которому пруд примыкал одним из берегов, и досадливо поморщился:

— Василич, ну что тебе, ироду, опять нужно?

— Александр Фёдорович, — колхозник был готов рухнуть на колени. — Христом Богом прошу, подпиши бумагу!

— Я же вчера говорил….

— А вот пожалуйста, и секретарь ячейки подписал…

— Ладно, пойдём в правление, график посмотрим.

По пути в контору Василич ещё раз успел попросить Белякова войти в положение и решить вопрос положительно. Упоминал последнее постановление Совета Народных Комиссаров, в свете которого его, Панова Сергея Васильевича, просьба должна быть удовлетворена. Хорошо ещё, что до конторы только двести метров, до белого каления довести не успел, хотя и надоел за эти несколько минут изрядно, как мелкий камушек в сапоге.

В правлении ещё никого не было, и председатель открыл дверь сам, положив потом висячий замок на полочку в сенях, а ключ обратно под верёвочный коврик у порога. Прошёл в комнату и бросил кепку на диван, спугнув толстую рыжую кошку, которая неведомыми способами пробиралась сюда, каждое утро неизменно оказываясь на своём излюбленном месте. Посетитель, смущённый официальностью присутственного места, скромно присел на скамейке у входа, а Александр Фёдорович перекрестился на красный угол, где перед портретом товарища Каменева, покровителя сельского хозяйства в отдельно взятом колхозе и иконой Александра Невского горела лампада.