Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

— Вы — селениты?

В лице у того что-то дрогнуло, — Стив, получивший ответ на свой вопрос, удовлетворенно отошел в угол.

— Я был прав в своих догадках, Филомела, — сказал он, ставя пустую тарелку на пол. Венис понимающе кивнула. Закончив кормить Густава, она взяла свою порцию, немного пожевала и брезгливо скривилась:

— Ну и помои же жрут эти лунные дегенераты!

Один из охранников потянулся за дубинкой, но старичок его остановил:

— Спокойнее, Рибаяз! Не нервничайте! Поберегите живцов и собственные силы! Филомела не стала есть, швырнув тарелку на поднос. Закутанное создание, забрав пустую посуду, удалилось, а за ним — остальные селениты. Сквозь оконце Доктор напоследок прокричал:

— Ужин — в семь часов!

Когда в коридоре стихли шаги, Стив укоризненно сказал Филомеле:

— Напрасно ты не ела. Харчи, конечно, дрянные, но голодом себя морить незачем, — вдруг силы понадобятся.

— Ах, оставь, Стив, — отмахнулась Венис. — Нас вот-вот поволокут на операции, так что незачем отравлять себе последние минуты лунной кулинарией. Не могу одного понять: по какому каталогу им удается заказывать такую гадость?

— Возможно, дело не только в каталогах. Смотри, — Стив показал на вилку, которую он заботливо припрятал в рукаве. Она начала крошиться у него между пальцев.

— Гм, ну и влипли наши лунные друзья, — Филомела растерла на ладони кусок металла. — Если считать, что завтрак был синтезирован минут за пять до их прихода, то, получается, поле здесь по сравнению с Тупунгато — до того, как Морис летал в Оливарес — слабее раз в шесть-семь. Это означает, что…

— … что тор санов хватает на пятнадцать-двадцать минут, до того как они развалятся, — обрадовался Стив.

— Что никому не мешает их синтезировать хоть каждые пять минут, — хмуро добавила Венис. — Я думала совершенно о другом: о том, как этот ходячий труп проводит операции. Это же самая натуральная вивисекция! Замена одного модуля требует как минимум получаса. Выходит, что в самый разгар трансплантации действие анестетиков заканчивается! А послеоперационный период? Две недели заживания в лучшем случае. Да и после пересадки эффективность действия имплантата очень низкая. За пациентами потребуется длительный уход. Ой, что же это я? Совсем забыла о Густаве! Стив, помоги мне раздеть его.

— Зачем? — не понял Макналти.

— Тебя в уборную приглашали? — Филомела, подхватив Эшера под мышки, приподняла его над подстилкой. — Стаскивай с него штаны. Все равно он будет ходить под себя, так пусть хоть пижаму не пачкает. Надо у этих дегенератов какую-нибудь емкость попросить — для нас двоих.

— Мне кажется, они игнорируют такие светские тонкости, — Стив, сняв с Густава брюки, показал Филомеле на монстра. Оглянувшись, она, увидела, как чудовище звучно и обильно испражняется. Камеру заполнил невыносимый смрад; к счастью, сработала система автоматической уборки, ликвидировавшая выделения.

— Интересно, какая половина из двух сейчас опорожнилась, — меланхолически сказала Филомела, возвращая безразличного ко всему Эшера в прежнее положение.

— Ты думаешь, у него раздельные пищеводы? — с поддельным ужасом спросил Стив.

— Во всяком случае, у него две пары задниц. Жди, когда откроется следующая. Ждать долго не пришлось: холовизионное питание внутри урода не задерживалось.

Несмотря на уборку и дезодорацию воздуха, тяжелый запах остался.

— Лелею тайную надежду, что нам забудут принести ужин, — помахивая рукой возле носа, морщился Стив.

— Добро пожаловать в клуб лечебного голодания! — жизнерадостно воскликнула Венис. — Если совсем плохо, подойди к двери, подыши через окошко.

— Предоставляю тебе эту возможность первой. Или у тебя насморк?

— Скорее, профессиональная закалка. Заодно можешь поинтересоваться насчет переносной уборной нам в камеру.

На зов Стива прибежал Доктор, который, выслушав просьбу землянина, буркнул:

— Обойдетесь. Через пару дней вам будет все равно.

— Филомела, нам осталось жить два дня! — бодро объявил Стив, вернувшись на свою циновку.

— Без уборной?

— Конечно. Как я и думал.

— Стив, ты не хочешь еще немного подышать свежим воздухом у окошка? — немного стесняясь, спросила Филомела.

— Нет, а что?

— Ну какой же ты недогадливый!

— Понял, понял! — Макналти вскочил, подошел к двери и не поворачивался, пока не прекратился шум уборки.

— Хотелось бы знать: умываться нам тоже не положено? — держа в зубах заколку для волос и руками приглаживая назад волосы, поинтересовалась Венис.

— Судя по запахам, которые источают селениты, личная гигиена здесь не в почете. Подушки и одеяла тоже не предлагаются.

— Желаю им вместе с нашими модулями занести себе какую-нибудь инфекцию. Знаешь, Стив, что-то я соскучилась по извержению вулкана и другим природным катаклизмам. Похоже, ничто другое нас отсюда не вытащит.

— Да, — вздохнул Стив. — И я, честно говоря, расцениваю наши шансы на спасение как минимальные. Вернее, без чудесного вмешательства извне — как нулевые.

— Что нам тогда остается? — Филомела свернулась на подстилке в клубок, подложив руки под голову.

— Умеренно героическая гибель при сопротивлении.

— Замечательно! Тогда договорились: как только на пороге появятся санитары с носилками, устраиваем прощальное представление.

— А что делать с ним? — Макналти показал на Густава.

— Если до завтрашнего вечера никаких чудес не произойдет, ночью я сверну ему шею, — Венис подавила зевок. — Извини, Стив, но даже угроза смертной казни не может помешать моей косметической сиесте. Разбудишь в случае досрочного прихода вивисекторов.

На этой мажорной ноте разговор иссяк: Филомела задремала. Стив, недолго поразмышляв о превратностях судьбы, тоже к ней присоединился. В семь часов вечера их разбудил приход Доктора с охраной и официанткой. Еда оказалась на этот раз сносной, Стив смог даже уговорить Филомелу поужинать. Монстр был заправлен очередной порцией малоаппетитной на вид жижи, которую он принял с восторгом. Селениты никаких вопросов не задавали; земляне также не сочли нужным с ними о чем-либо разговаривать. Под бурчание живота, издаваемое чудовищем, Стив с Филомелой провели время в разговорах и воспоминаниях до полуночи, когда в помещении погас свет. Пожелав друг другу приятных сновидений, они растянулись на циновках, предварительно приведя Густава в горизонтальное положение. Ночь прошла без каких-либо событий, свет включился в восемь утра, а через полчаса принесли завтрак. За истекшие несколько часов Доктор постарел, казалось, лет на двести: он весь трясся, что-то нечленораздельно бормотал и перемещался боком, подволакивая левую ногу. Его вид, судя по всему немало изумил и телохранителей, которые смотрели на него с вытаращенными глазами.