Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

— Кто выдвигает эти тезисы?

— Сознательно — никто. Бессознательно — попробуйте догадаться.

— Высшие иерархи?

— Нет.

— Кто-то над ними?

— Возможно. Тем более что должен существовать некий опорный, базовый тезис, от которого ответвляются остальные. Думаю, впоследствии вы сами все поймете, когда появится время для размышлений: вас опять энергично пробуют реанимировать. К сожалению, состояние комы или овоща не позволит вам поделиться вашими догадками с окружающими. Весьма признателен за корм для моих подчиненных.

— Какой корм?

— За ваши мысли, выраженные в рамках нашего приближающегося к концу диалога.

Это ведь тоже энергия, информация, тем более представленная в привлекательной психической упаковке. Я их сразу скармливаю своим подопечным.

— Мои мысли более ни на что не пригодны?

— Вы в своих мыслях всего лишь оперируете понятиями или пытаетесь к ним подступиться. А понятия существуют независимо от вашего сознания — в информационно-психоэнергетической сфере. Они были там и будут всегда. Как наш разговор, который состоялся еще до того, как он состоялся. Надеюсь, вы и это сможете понять. Мне почему-то показалось, что мы больше не встретимся. Прощайте!

Врачебное искусство Филомелы, на непросвещенный взгляд Мориса, достигло своего апогея. Затаившись в углу, Вейвановский наблюдал за тем, как Венис колдовала над фрагментами совершенно расчлененного, растянутого на несколько ярдов вверх и в стороны тела. Раненый плавал внутри фиолетового раствора, его кровеносные сосуды тесно переплелись со множеством тончайших нитей, поддерживавших на весу внутренние органы. Филомела, орудуя манипуляторами, уже извлекла из левого полушария фрагменты костей, — эта операция потребовала изъятия мозга из черепной коробки, в связи с чем кожа лица была полностью снята с черепа и завязана узелком у подбородка. Модуль простаты с органами, которые он непосредственно обслуживал, дрейфовали в футе от паха, легкие неподвижно лежали в самом внизу кровати, а кишечник был намотан на несколько катушек и аккуратно сложен в ногах.

Отойдя на несколько шагов от постели, Филомела выдала серию коротких команд, смысла которых Вейвановский не уловил. Зато их поняли медсестры, быстро выстроившиеся полукругом возле раненого и взявшие в руки небольшие пульты. Венис еще что-то быстро проговорила, — Морис даже не успел заметить, как у них всех на глазах появились темные очки, когда оказался ослеплен яркой вспышкой. Пока к нему возвращалось зрение, он слышал голос Филомелы, продолжавшей отдавать распоряжения; прикрыв лицо рукой, Морис наблюдал, как его угол постоянно озаряли молнии. В спальне явственно запахло озоном. Затем вспышки прекратились, и в наступившей тишине Вейвановский услыхал, как Венис витиевато выругалась.

— Я могу чем-нибудь помочь? — тихо спросил Морис.

— А-а, так вы здесь? — резко обернулась Филомела. — Стойте смирно и не шевелитесь, если не хотите, чтобы я вас выгнала. В вашей помощи не нуждаюсь. И вообще, подслушивать нехорошо.

После этой любезной тирады Венис рявкнула на фантомов и вновь начала сыпать молниями, — Морис едва успел зажмуриться.

— Можете меня поздравить, — спустя несколько минут сказала Филомела. Вейвановский осторожно, сквозь щелочку между пальцами посмотрел на нее.

— Да не бойтесь, разрядов больше не будет. Он, наконец, запустился.

Несмотря на стоявшие в глазах пятна, Морис сумел разглядеть, что сердце, плававшее над правой рукой раненого, забилось. Табло показало повышение жизнедеятельности до десяти процентов.

— Поздравляю вас! Я, честно говоря, не верил, что вам удастся его оживить.

— Спасибо. Пока он не стабилизируется, я подержу его в разобранном виде.

— Вы будете за ним все время наблюдать?

— Зачем же. Есть фантомы. Сейчас я их, правда, обновлю, — время на исходе. Филомела сосредоточилась, и через всю постель от пола до потолка прошла тонкая полоса, изменившая цвет жидкости, в которой лежал раненый, на золотисто-желтый.

— Идемте! — сказала Филомела.

— Как? Вы так быстро все сменили?

— Конечно! — удивилась Венис. — Вы разве не заметили полоску?

— Заметил, но подумал, что сначала вы распылите все это, — Морис обвел спальню рукой, — а потом будете создавать заново.

— А в промежутке разобранный пациент будет валяться кусками на полу, так по-вашему? — съехидничала Филомела. — Неужели вы не знаете, что люпус может обновлять все впритык?

Морис молча развел руками — ему стало стыдно за свое невежество. Открыв дверь, он пропустил Филомелу, направившуюся в следующую палату, где лежал раненый с перебитыми ногами. Здесь Венис тоже мгновенно сменила все оборудование, а заодно вызвала двух медицинских фантомов, которым велела ждать ее возвращения, после чего быстрой походкой перешла в последнюю палату.

— Этот у нас — самый бодрый, — обновив обстановку, заметила Филомела. — Вернемся к нему через полчаса.

В соседней спальне лечебные манипуляции действительно не заняли много времени. Венис бодро вправила сломанный позвоночник, обложила шинами переломанные ноги и запустила автоматическую программу усиленной регенерации. По счастью, у раненого все модули были целы, и, по оценке Филомелы, он должен был через сутки вернуться в сознание. Последний пострадавший отнял десять минут.

— Кажется, все, — произнесла Венис, осмотрев лицо больного, залепленное восстанавливающим составом. — Может прийти в себя уже к вечеру. Давайте наведаемся к первому.

Разукомплектованный пациент делал успехи: его жизненный тонус повысился на один процент. Филомела тщательно осмотрела все органы, дала указания медсестрам, а затем углубилась в изучение табло. Оторвавшись от графиков, она с видимым облегчением вздохнула:

— Пока ничего, держится. До следующей смены у нас остается час с небольшим. Пойдемте, посидим в гостиной.

Оформление гостиной у Филомелы Венис также было выдержано в строгом духе: Морис для начала споткнулся о пуфик, затаившийся в кустистом, доходившем до пояса ворсе ковра, потом зачем-то поздоровался с крупногабаритным плюшевым скунсом, томно глядевшим на него с дивана.

— Надеюсь, у вас нет аллергии на зверей, живых или игрушечных, — саркастически посмотрела на него Филомела. — Я, в отличие от многих, не разделяю таких страхов.

— Нет, животных я не боюсь, — поспешил успокоить ее Вейвановский, в попытке пристроиться на диване обрушивая на пол семиэтажную конструкцию из вышитых сердечками бархатных подушек.

— Хотя с моей стороны как хозяйки было бы невежливо говорить такие вещи, но меня не покидает ощущение, что вы — как бы помягче выразиться — неиспорчены комфортом. Полагаю, вы меня простите, все-таки мне пришлось сегодня изрядно повозиться с вашими визитерами.