Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

— А вы хоть представляете, к чему может привести неосторожное применение интерферотрона? — спросил Эшер.

— Вообще-то нет. Неужели от просмотра может что-либо произойти?

— Ах да, забыл вам сказать. От простого разглядывания картинок, конечно, ничего не случится. Я — с вашей помощью, естественно — собираюсь ввести функцию изменения событий.

— Вы имеете в виду те, что составляют клише?

— Нет, эти изменить нельзя. Они совершенно недоступны. Можно только менять их проекцию в нашем мире, то есть ячейки.

— В инструкции на это нет даже намека.

— Конечно. В зависимости от аудитории я рассказываю об интерферотроне и принципах его действия по-разному. Зачем об этом знать полицейским? Я с самого начала предполагал, что при небольшой переделке интерферотрон сможет воздействовать на траектории, но, само собою, не стал проверять этого на практике. А теперь, когда у меня безвыходное положение, мне остается надеяться только на вашу помощь в изменении собственной трассы.

— Вы уверены, что это не вызовет цепной реакции?

— Никто ни в чем никогда не может быть уверен. Запомните это. Я могу рисковать: хуже, чем сейчас, мне уже не будет. Вы готовы рискнуть вместе со мной?

Мориса на данном этапе биографии не тянуло к подвигам. Но, похоже, высокие иерархи готовы были поучаствовать в этой авантюре, причем с большим желанием.

— Готов.

— Вы уверены, что вам нечего терять? Вейвановский быстренько подвел свой жизненный баланс.

— Совершенно нечего.

И в этом он был, несомненно, прав.

— Превосходно. Так какие у вас были неясности при чтении инструкции?

— У меня в голове не укладывается вся эта картина с кругами, клише, срезами. Вообще-то Морис, прочитав теоретический раздел повторно, уже почти все уразумел.

Но ему хотелось подтвердить некоторые догадки.

— Я объясню вам это очень упрощенно. Вы когда-нибудь видели старые съемки индийских йогов?

— Это те, что ели стекло и поклонялись пророку Мохаммеду?

— Стекло они, действительно, могли жевать, но насчет Мохаммеда вы ошибаетесь. Данная ошибка была вполне простительна: ислам со всеми его материальными символами и святынями как злостная и непримиримая религия был полностью искоренен во второй половине XXI века — вместе с четвертью населения планеты. Даже холовизор не имел в своих анналах текста корана (как, впрочем, и большей части других «священных» книг: организованные, массовые религии вымерли). Густав продолжал разъяснения:

— Я имел в виду те съемки, где они лежат на досках, утыканных гвоздями. Видели такое?

— Да, приходилось, — Морис несколько лет назад смотрел по холовизору документальный сериал под названием «Ужасы средневековья. Кошмары XX века».

— Так вот, представьте себе доску, из которой остриями вверх торчит огромное количество гвоздей. Они вбиты очень плотно, один к одному. Представили?

— Да.

— Это и есть событийное клише, вернее, один его слой. А теперь представьте, что на гвоздях лежит сосиска.

— Сосиска?

— Да. Обычная сосиска. Это траектория любого объекта. Каждому острию соответствует тончайший срез сосиски, эдакое колечко. Тоньше его ничего быть не может. Теперь постарайтесь представить следующее. Доска с гвоздями начинает вращаться относительно своего, скажем, условного центра. Крутится влево-вправо, вверх-вниз, под всеми углами. Что у нас в итоге получится?

— Насколько я помню геометрию, — шар.

— Правильно. Сколько возможных положений существует у доски внутри шара?

— Бесконечно много.

— В принципе правильно. Просто я не люблю понятия «бесконечность».

— Почему?

— Во-первых, я вполне обхожусь без него. Это касается и теории интерферотрона. Во-вторых, убедиться в существовании бесконечности невозможно.

— А число «пи»? Бесконечные дроби?

— Человеческие выдумки. Лишенные основания абстракции. Даже наш воображаемый шар — это вполне конечная единица. Как он может вмещать в себя бесконечное количество положений доски? Но продолжим. Если вы внимательно читали руководство к интерферотрону то заметили там понятие «дискретности».

— Заметил.

— Хорошо. Сосиска, которая вам кажется целой и непрерывной, на самом деле прерывиста. Она существует только на острие гвоздей, между ними ее не существует. Но почему она — сосиска?

— Как почему? Вы сами ее туда положили.

— Нет, я не это имел в виду. То, что траектория представляет собой сосиску, определяется не только одним слоем остриев. Представим, что внутри шара одновременно существуют все возможные положения этих гвоздей, полученные путем вращения. Сколько таких остриев может проходить через траекторию сосиски?

— Очень много.

— Вы, наверное, по привычке чуть не подумали: «бесконечно много». Вы почти правы — остриев в любой точке внутри шара действительно получается необозримое количество. Так много, что в интерферотроне поневоле приходится прибегать к увеличению и огрублению. И на сосиску, вернее, на ее проявление в материальном мире как сосиски влияет не только острия, к которым привязаны срезы, а все остальные острия, оказавшиеся в этой точке и стоящие под всевозможными углами. Более того: аналогичные слои гвоздей идут друг за другом плотными параллельными и перпендикулярными рядами. Если мы раскрутим вокруг центра и их, то шар получится весьма разросшимся и невероятно сложным, с массой взаимопроникновений. Это даже, строго говоря, будет не шар. Но для наших сугубо практических целей примем, что у нас имеется шар с очень плотной начинкой. Я назвал этот шар событийным клише: явления отпечатываются с него. Как типографские оттиски: картинку на бумаге вы видите, а матрицу — нет. А еще я иногда в разговорах называю клише «слоеным пирогом». Для вас — с гвоздями.

— Я так понимаю, что размножать слои можно сколько угодно?

— Вполне. Сместите центр вращения чуть-чуть в сторону и проделайте те же условные манипуляции. Но я сделал не случайное предупреждение в инструкции: применять интерферотрон только в пределах нашей планеты. Остальные слои могут уходить за пределы Земли, а нас это особо не интересует. Остриев — или, выражаясь, согласно инструкции, «событийных пиков» — и здесь более чем достаточно, причем расположены они с определенным шагом.

— Каким?

— Не знаю. Размеров здесь нет. Достаточно, что такой интервал имеется и позволяет получать дискретные срезы. У этих гвоздей, кроме того, очень широкие шляпки, но они не видны.

— А это как?

— Ну представьте, что острия — железные, а шляпки — из газа. Каждый гвоздь вбит строго в определенном месте, один к одному, так что шляпки, если бы были твердыми, не поместились. Но они воздействуют друг на друга и на остальные острия.