Ю. Жукова - Сами мы не местные

— Азамат, — спрашиваю, когда в его переговорах образуется пауза. — А почему вам в прошлый раз не удалось их прогнать?

— Да потому, что у нас вечно каждый за себя, — ворчит он. — Уважаемый мужик скорее удавится, чем признает, что сосед лучше него разбирается в военном деле. И каждый город перед другими нос задирает. Кто подальше — Орл, Сирий — те вообще Ахмадхот как столицу не признают.

— Да?!

— Ну да. То есть, Старейшины-то признают, а вот горожане… в общем, разобщённые мы слишком, не можем толковую армию собрать.

— А почему тогда ты думаешь, что на этот раз удастся?

Азамат хмыкает и лукаво косится на меня.

— А потому, что я наёмник. Более того, я, Лизонька, самый успешный наёмник среди всех муданжцев, да и всех джингошей, пожалуй. А перед наёмниками все города головы склоняют, нам ведь закон не писан, а некоторым и Старейшины не указ. Так что я намерен собрать здесь побольше ребят из космоса. Завтра утром ещё постараюсь кое для кого добиться от Старейшин, чтобы изгнание отменили. Конечно, не мне о таком просить, но, я думаю, они и сами предложат… В общем, мы справимся, Лиза. Не трусь.

Дом стоит, где стоял. Всё-таки это был не сон. В дневном свете он не оранжевый, а ласкающего глаз абрикосового цвета. Азамат оттаскивает на кухню мои мешки, выгружает еду и посуду. Я приземляюсь за кухонным столом, пытаясь придумать себе занятие. Азамат что-то моет в раковине, старательно загораживая мне обзор широкой спиной. Я догадываюсь, что это нож. Потом прячет его в ящик под разделочным столом.

— Ты голодная? — спрашивает Азамат. Я невнятно пожимаю плечами, пытаясь прислушаться к себе.

— Наверное, немного.

— Тогда я сейчас чего-нибудь сварганю, — он идёт к холодильнику.

— А тебе разве не надо сидеть на телефоне?

— Сегодня вечером уже нет. Нам теперь надо подождать, пока все соберутся. Ты не волнуйся, у меня всё под контролем.

Мне кажется, он разговаривает со мной немножко упрощённо, как с ребёнком. Ну что ж, зато всё ясно, и не надо думать.

Наловленную вчера утром рыбу Азамат оставил здесь. Большую часть её в морозилку запихнул, а несколько рыбин убрал в холодильник мне на ужин. Он же думал, что я тут останусь. А потом видно забыл заморозить.

— Ой! — восклицает он, открыв холодильник. — Хорошо, что мы сегодня вернулись, а то бы тут всё протухло!

Достаёт пластиковую бадейку с рыбой и мутной водой, опрокидывает в раковину, включает воду, моет рыбу. Я регистрирую каждое его движение так же жадно, как тогда, перед свадьбой. Видимо, всё-таки нервничаю. Скорее бы Арон прилетел с моими таблетками. У меня там есть успокоительные, которые при беременности можно. Азамат вылавливает одну рыбину из раковины и кладёт на стол. Она дёргается. Я немного удивляюсь. С другой стороны, температура в холодильнике градусов семь, а в море рядом с матушкиной деревней хорошо если два. И воды в бадье было много, да и почему муданжская рыба должна быть менее живуча, чем муданжские люди? Азамат разрезает рыбину вдоль, она дёргается, выступает кровь, высовывается плавательный пузырь. Меня окатывает кровью, джингош падает. Я вскакиваю.

— Лиза, ты чего? — Азамат оборачивается, потому что я уронила стул.

— А… Померещилось, — выдавливаю я, стараясь унять сердцебиение и таращась на чистый и пустой кухонный пол. Азамат отпускает рыбу и моет руки, края рыбьего брюха смыкаются с влажным звуком, я вижу распахнутую трахею. Азамат ловит меня, и я не успеваю стукнуться коленками об пол. От него пахнет рыбой. Меня сейчас вырвет.

— В туалет, — из последних сил выговариваю я, остатками сознания категорически не желая загаживать пол в замечательной новой кухне. Азамат успевает доволочь меня до унитаза как раз вовремя. Меня тошнит, как никогда в жизни не тошнило. Долго и так скручивает, что, кажется, каждую клеточку отжало, как бы прямо сейчас не родить. И всё время перед глазами перерезанное горло джингоша, голова откидывается назад с хрипом, не то хлюпом, у меня лицо в крови и кофта…

Азамат держит меня под мышки и вокруг груди, у него тёплые руки. Тошнота наконец отпускает. Он тащит меня к маленькой туалетной раковине умыться. Я пью воду из-под крана. Она становится солёной. Это у меня слёзы текут. Слышу какой-то звук, не то рёв, не то вой, он очень громкий, и Азамат тут же вцепляется в меня, начинает уговаривать. Это, наверное, я кричу.

— Лиза, тебе больно?

Мотаю головой. Никак не могу замолчать, рыдания скручивают меня, как приступы рвоты, всё лицо напряжено, рот растянут, слёзы льются ливнем. Азамат садится на пол, сгребает меня в охапку на колени, прижимает к себе и принимается укачивать. Я реву, как двухлетняя, и ничего не могу с этим поделать. Голошу с подвывом, но от этого как будто становится легче, как будто что-то развязывается внутри.

Не знаю, сколько времени проходит, пока я наконец затыкаюсь. Мне немного стыдно и очень мокро от слёз и пота, не знаю, горячего или холодного. Азамат держит меня одной рукой за плечи, другой вокруг коленок. Я плохо вижу его из-за воды в глазах.

— Тебе гармарры заварить? — спрашивает он.

— Не… не знаю, можно ли… при беременности… — отвечаю заплетающимся языком. — И на кухню не хочу.

— Ты никогда раньше не убивала? — спокойно спрашивает он. Это хорошо, что он не нервничает. Значит, всё правильно. У него всё под контролем.

— Только на операционном столе, — истерично хихикаю я.

Он гладит меня по голове.

— Я почему-то думал, что тебя не напугать… такими вещами.

— Какими?

— Ну…

— Ну говори уже! Лучше я ещё раз блевану, чем всю жизнь слов бояться.

— Отрубленной головой, — послушно озвучивает он.

Меня не тошнит.

— Не думаю, что я её совсем отрубила. Она не откатилась, и среза позвоночника я не видела. Она просто откинулась назад и вбок.

Он немножко выжидает, не скрутит ли меня опять.

— Что же тебя напугало? — спрашивает наконец. Я приподнимаю голову, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Я человека убила, — говорю доходчиво. По-моему, он не понимает. — Азамат, я не собиралась! Я хотела его оттолкнуть или стукнуть — а тут фонтан крови и… я про нож забыла.

— Понятно, — шёпчет он и целует меня в макушку. — Умоешься?

— Угу.

Он снова ставит меня на ноги около раковины. Легко, как кошку. Я промахиваюсь мимо тапочек. Хотя пёс их знает, где они вообще. Пол холодный.

— Ты бы не сидел на голом полу, — бормочу, набирая в руки воды. Азамат хихикает. У меня коленки дрожат и как-то даже подскакивают.

— Пойдём в спальню, — говорит, давая мне полотенце. Но идёт только он. Я не люблю босиком, поэтому я еду. Он кладёт меня на кровать, накрывает двумя перинами и своей большой рукой, пристроившись рядом. Мы медленно, с большими паузами, говорим о пустяках. Кажется, об узорах на шерстяных носках. У меня мёрзнут ступни. Я их не грею, а то засну, и неизвестно ещё, проснусь ли. Из теней и щелей являются мои котята, устраиваются на выступающих частях меня тремя клубочками. Азамат хочет их прогнать, но я не даю. Перины навалились на меня, мне кажется, что я в двустворчатой раковине, гляжу из-под козырька.