Татьяна Устименко - Богами не рождаются

– Скажи спасибо, что не каменный век,– справедливо упрекнула Крися.

– Охренели вы все, что ли? – возмущенно завопил потерявший терпение Дракон.– Или ослепли? Вы на ворота-то хоть гляньте!

Мы глянули.

– Чего-чего? – потрясенно пробормотал Айм, вытаскивая из кармана очки и водружая их на нос.

Феникс громко присвистнул, Змей тер глаза, Нея без остановки визжала на одной нудной ноте, а Крися срочно искала валидол в своей необъятной сумке...

У главных городских ворот возвышалась статуя: большущая… нет, просто гигантская. Метров двадцать от земли до макушки – никак не меньше. В виде женской фигуры с обнаженным мечом в одной руке. Второй ладонью воительница покровительственно прикрывала вход в город, как будто защищала деревянные створки от любых непрошеных гостей. Прилегающий брючный костюм, спокойное, странно знакомое лицо. Волнистые волосы ниже плеч, выкрашенные в яркий цвет, ослепительно сияющие в лучах солнца. Кудри медно-рыжего оттенка...

– Что же это деется-то, а? – с неровным придыханием, предобморочно простонала я.– Это я, что ли, да-а-а?

– Ты, ты самая, радость наша! – почти злорадно ответил Дракон.– И кажется, в роли как минимум местной народной героини.

– Может, типа Жанны д’Арк? – предположила Дина.

– Ой, не надо Рыжую в Орлеанские девы,– категорично запротестовала Крися.– Жанну ведь сожгли.

– А помните тот прикольный анекдот про Рыжую, что на последнем курсе по школе ходил? – хохотнул Феникс.– Ну, в котором ее еще памятником называют? Кажись, накаркали!

– Не-э-эт,– мысленно анализировал ситуацию Айм, продолжая внимательно разглядывать статую,– они Нику жечь не собираются. Видите, у подножия статуи цветы и что-то вроде таблички с текстом. А ну-ка дайте увеличение на мониторе…

Дракон послушно пощелкал кнопками. Изображение заметно придвинулось, стало более отчетливым и контрастным. Айм прищурился и с чувством прочитал:

– М-да, чертовски символично! Если мне не изменяет память,– Крися первой прервала затянувшуюся паузу и отважилась на комментарий,– это, кажется, строчки из тех стихов, которые ты писала на третьем курсе?

Я подавленно кивнула.

– Интересная ситуация у нас складывается,– хмыкнул Айм.– Нике цветы подносят, статуи воздвигают, слова ее цитируют…

– Они что, молятся на нее, что ли? – недоуменно предположил Феникс.

– Именно! Она для них – богиня! – Айм победно улыбнулся.– И ждут они ее возвращения – точнее, пришествия – как манны небесной, как явления Христа народу!

Все потрясенно молчали, ошарашенно таращась на злополучную статую.

– Пропустите! – тихонько попросила Крися.– Не хочется прерывать вашу коллективную медитацию, но мне нужно пройти к Рыжей и дать ей понюхать нашатыря. Похоже, она в обмороке…

Алехандро проснулся от переливчатого звона колоколов. Это послушники монастыря Святой Ники с натугой раскачивали тяжелый язык большого благовестника, чей солидный бас дополнялся более тонкими голосками полиелейных подзвонников, созывая благочестивых прихожан на утреннюю службу. Только на сей раз церковная служба обещала стать особенно долгой и пышной – ведь день сегодня незаурядный, даже знаменательный: очередная годовщина восшествия на небо святой Ники. Народу соберется тьма – и, как обычно, все пойдет своим чередом: сначала торжественная служба в храме для избранных дворян герцогства и приглашенных гостей, а потом – публичная проповедь для простолюдинов на главной дворцовой площади. И уже после этого, ближе к вечеру – всеобщее гуляние с танцами, представлениями и пиршеством до утра.

Вспомнив миновавший вечер, виконт поморщился, словно от острой зубной боли. Вчера во дворец прибыл Гастон Толстый, правитель соседней Багардии, вместе с сыном Альфонсом и дочкой Сюзеттой. Наследник с балкона все это безобразие наблюдал, укрывшись за гардиной. Слышал, как матушка щебетала у кареты высокородных гостей: ах, до чего же, мол, Алехандро вырос и возмужал, давно уже ему жениться пора, а какой муж отличный из него получится – все дамы Сюзетте завидовать станут! В первое мгновение виконт даже не смог понять: кто это матушке отвечает таким утробным басом – уж не сам ли герцог Гастон? А потом увидел своими глазами и понял… Когда три пажа с трудом выгрузили из кареты что-то низенькое, круглое, укутанное в шелка и кружева… Алехандро от растерянности приоткрыл рот и так щелкнул зубами, что прикусил себе язык. За год, прошедший с их прошлой встречи, Сюзетта растолстела вдвое против прежнего. Моргая маленькими поросячьими глазками, девушка плотоядно оглядела фасад замка, не пропустив ни одного балкона, ни одного распахнутого окна. И где это там любезный женишок прячется? Алехандро плотнее завернулся в пыльную бархатную ткань, с содроганием отмечая и красные, безобразные руки своей невесты, покрытые валиками отвисшего жира, и необъятное, вяло колыхающееся декольте. А чего стоили ее пять обрюзгших подбородков, в которых совершенно потерялось бесценное бриллиантовое колье!

Ах, такие чудные камни совершенно потрясающе смотрелись бы не на этаких телесах, а на округлой, лебединой шее, плавно переходящей в широкие, гордые плечи. Прозрачные, похожие на льдинки алмазы могли бы ослепительно контрастировать с миндалевидными зелеными глазами, яркими алыми губами и нежной кожей, чуть тронутой лучами инопланетного светила. С тех пор как Алехандро увидел голографическое изображение Ники, он так уже и не сумел выбросить из головы мечтаний об этой удивительной девушке. Такой задорной, такой прекрасной, такой юной – возрастом в целую тысячу лет! Виконт тряхнул головой, отгоняя пленительный образ, целиком завладевший всеми его помыслами, а потом дернул витой шнурок в изголовье кровати, призывая слугу.

– Срочно пригласите ко мне лейтенанта де Ретая!

До прихода верного друга у Алехандро нашлась малая толика времени, которую он счел возможной посвятить собственному туалету. Нет, этим утром никаких кружев и вышитых камзолов, на которых так настаивала Герцогиня! И плевать ему на неблагоприятное впечатление, произведенное на Сюзетту Багардскую. Во-первых, он – мужчина, а не разряженная кукла. А во-вторых, он готов навозом измазаться и в соломе изваляться – лишь бы невеста передумала и отступилась. Сегодня слишком важный день, опасно важный, а потому абсолютно не подходящий для разгуливания в белой парче. Сегодня впору не кружева, а латы надевать. Содрогаясь от пугающей мысли, что Рыжая может угодить в лапы не знающего жалости Верховного Навигатора, Алехандро к тому же еще и вооружился до зубов.