Виктор Кувшинов - Ангел во плоти

И все-таки нельзя распускать нюни! Сначала выбраться отсюда, а уж потом принимать от друзей упреки за свое разгильдяйство. А чтобы это получилось, надо во что бы то ни стало найти снуфов или сделать так, чтобы они нашли меня.

Мое расслабленное рефлексирование прервал дикий звериный вопль, раздавшийся немного впереди. Я запоздало выругал себя, но несильно, так как было нужно немедленно начинать действовать. Пулей вылетев вперед, я увидел, что наших подопечных атакует сразу три гориллоподобных существа: к счастью они были размером только с меня. С настоящими гориллами ни я, ни Шерман не справились бы. Но и такого размера им было достаточно, чтобы совладать с маленькими существами.

Положение было непростым, так как у меня на вооружении была только моя храбрость и кулаки. Да еще хорошая глотка, которая, в конечном счете, и сделала самый решительный вклад в потасовку. Нападавшие были явно сбиты с толку неожиданно выскочившим на них типом, который орал благим матом на всю округу, пуча глаза и размахивая руками как ветряная мельница.

Пока мы так угрожающе сближались, на поле боя появился наш главный наступательный аргумент в лице, а вернее, шкуре волка. Мелькнула только серая тень и одна из нападавших горилл упала с разорванным горлом. Оставшиеся две обезьяны не дали так легко себя в обиду и, встав спиной к спине, начали отражать нападение.

Увидев, что нападающие в мгновение ока превратились в защищающихся, я понял, что не смогу на них напасть по гуманным соображениям, и остановился на мгновение. Это дало возможность горилле откинуть от себя одного, самого настырного человечка и они вдвоем кинулись на Шермана, одна при этом основательно того достала. Я опять почувствовал настоятельную потребность в защите раненого компаньона и кинулся с воплем в бой.

Второй раз моего вопля нервы горилл не выдержали, и они кинулись наутек. Чтобы закрепить успех, я прогнал их с метров триста и потом устало вернулся обратно. Каково же было мое отвращение, когда я застал всю компанию, пирующую над телом поверженной обезьяны, вернее, тех ошметков, что от нее остались. Волк выглядел еще куда ни шло — серая шкура скрывала под собой человека, а перемазанный в крови хищник вещь привычная. Но эти серые существа окончательно потеряли человеческий облик, разрывая зубами сырую, еще теплую плоть своей жертвы, в упоении чавкая внутренностями и обгладывая кости.

Не подходя близко, чтобы не стошнило, я крикнул волку:

— Шерман, ты как хочешь, а я пошел! — после чего отвернулся и отправился, сам не зная куда.

Спустя полчаса я услышал похрустывание веточек и шуршание сухой травы за спиной. Некоторое время я хранил молчание, но затем не выдержал и, не оборачиваясь, проворчал:

— Да не топай ты так усердно лапами! Будто скаковая лошадь на ипподроме.

— А ты бывал на ипподроме? — раздался сзади знакомый рык.

— Бывал, только не на Земле.

— Не сердись, ты же знаешь, что я не мог больше терпеть голода, а тот обезьян все равно отправился в иной мир.

— Не надо даже загадывать, какой. Ты хоть понимаешь, что спихнул душу еще глубже в этот вертеп?

— Он сам себя спихнул. Я просто играю по тем правилам, что здесь установлены.

— Но ты же знаешь, что они специально вам навязаны, чтобы вы теряли любые проявления человечности.

— Не будь ханжой. Тебе просто еще никогда так не хотелось есть.

Мне стало стыдно, и я замолчал. Кто я такой, на самом деле, чтобы учить Шермана? Ведь здесь выражение «с волками жить, по-волчьи выть» совсем не означало самый худший вариант выживания. Волк действительно защитил всех нас от горилл, и то, что его удар был смертельным, еще не значило, что намерения его были подлыми. На самом деле, в последней драке я выглядел гораздо хуже, произведя массу шумовых эффектов, но по сути ничего не сделав.

Мы шли какое-то время молча, пока я не сообразил, что совершенно бесцельно меряю эту серую пустыню своими шагами:

— Слушай, Шерман, есть у тебя еще какие-нибудь соображения насчет того, как выбраться наверх?

— Нет. А эта чертова свинья тебе ничего не рассказала? — в свою очередь уныло удивился волк.

— Со мной дело еще хуже, чем с тобой. Если тебя убить могут, то мне это может боком выйти.

— А что, тебя убить нельзя, что ли?

— Можно, но только, по словам этого свинтуса, я могу тогда вообще неизвестно, куда влететь. Единственный выход — это снуфы, чтоб им пусто было. Только они могут наверх отпустить.

Мы еще немного прошли, и волк предложил:

— Слушай, есть тут еще один такой черт, может тот больше знает?

— Еще одна свинья вселенского масштаба?

— Нет, но схема та же: ставит в зависимость от себя группу вечно грызущихся между собой людишек и балдеет от их мучений, — коротко обрисовал ситуацию серый приятель.

— И как же он выглядит?

— Ну сисек таких у него нет. Вместо этого он яйца несет. А выглядит… хм, скажем так: представь себе курицу в бронированной шкуре динозавра… — подыскивал нужное определение волк.

— Птеродактиль что ли?

— Если бы этот птеродактиль взлетел, вернее, потом приземлился, то там никого в округе живых не осталось бы.

— Ясно! Хорошо, что динозавры не летают! — философски перефразировал я популярное выражение, бытующее на родине моего двоюродного тела, впрочем уже бывшего тела, и вспомнил. — А что, эта курица-переросток тоже заставляет своих почитателей червяков собирать?

— Как ты догадался? — хохотнул волк таким рыком, что мне почему-то захотелось спрятаться куда подальше. — Только там нет бегемотообразных обжор. Вместо них живут кроты, непонятно чем питающиеся, но знатно удобряющие землю. Проблема в том, что кроты тоже размером с паровоз, так что тамошним черведобытчикам постоянно нужно уворачиваться от кротов, своего попечителя и массы других врагов.

— Волков, например… — съехидничал я.

— Ну и волков, — не стал отрицать Шерман. — Только я предпочитаю честный бой, как с теми гориллами. Потому и слоняюсь больше по лесу.

— Ладно, пошли к твоему куриному богу, он хоть говорить-то умеет?

— Кто его знает. Но идти туда долго, так что лучше залазь на спину — так быстрее будет.

Мы продолжили путешествие а-ля Иван царевич и дурак по совместительству, только мой серый волк не носился на реактивной тяге по тридевятым государствам, а равномерно трусил по невидимой тропинке среди бесконечных зарослей мертвых деревьев. До вечера, как и предполагал Шерман, мы никуда не добрались. Однако волк предпочел не останавливаться и продолжил вести меня в совершенно непонятном для направлении почти в полной темноте.

По дороге у нас было время обсудить волчью жизнь. Весь этот мир, по словам лохматого приятеля, представлял собой серую безжизненную пустыню, поросшую мертвым лесом и такой же серой сухой травой. Местами встречались «оазисы» выживания небольших групп существ, кучкующихся вокруг своего повелителя — кого-нибудь из темных ангелов. Те отличались от остальных неприступными размерами, произвольно отвратительной внешностью, несъедобностью и вздорностью. Все остальные были тем, что осталось от человеческих душ. И все были съедобны… причем единственно съедобны, кроме что дьявольских прикормок в виде молока или яиц. Даже гигантские бегемоты и кроты были съедобны, только что труднодоступны и способны жрать отвратительную грязь этого мира. В результате жизнь большинства попадающих сюда существ была мучительной, но недолгой. И избавлением скорую смерть назвать было нельзя, ведь дальше этих несчастных ждали лишь новые извращенные пытки.