Сергей Мусаниф - Второе правило стрелка

— А я? — спросил Реджи.

— Ты же не умеешь петь, — сказал Геракл.

— Да, но я так понял, что оценивается тут в основном не умение, — сказал Реджи.

— И умение тоже, — сказал Геракл.

— Слушай, ты побывал во многих мирах и наверняка слышал немало песен, — сказал Силен. — Подсказывай нам, если что.

Реджи почувствовал некоторый дискомфорт. Эти люди… Ладно, не люди. Этот герой и этот сатир пошли ради него на конфликт с местными богами, вызвав неудовольствие самого главного бога. Сейчас они готовились принять участие в состязании, пусть и не опасном для жизни, но, судя по описанию, вредном для здоровья, а ему отводилась роль слушателя и консультанта.

Реджи считал, что это нечестно. Геракл ведь его почти не знает. Подумаешь, выпили вместе. Половину людей, с которыми он когда-то вместе выпивал, Реджи потом убил.

Геракл не был ему ничем обязан и все-таки помогал. Силен не был ему ничем обязан, но тоже стоял на его стороне.

Реджи почувствовал, что независимо от исхода состязания он окажется у этих парней в долгу.

Внезапно Силен ойкнул и попытался спрятаться за могучей спиной Геракла. Реджи обернулся: из толпы к ним направлялось существо, внешне имевшее с Силеном некоторое сходство, только куда более серьезное, массивное и властное.

— Кто это? — спросил Реджи.

— Это мое непосредственное начальство, — пискнул Силен. — Пан.

Пан приблизился к троице, вежливо поздоровался с Гераклом и Реджи, после чего приказал Силену вылезать.

— Я ж тебя, поганца, все равно вижу, — сказал он.

— Невиноватый я, — заголосил Силен. — Я только помог этому чужеземцу Геракла найти, а потом не свалил вовремя и рядом стоял, когда Зевс поединок назначил. Я больше не буду, честно…

— Конечно, будешь, — сказал Пан. — А то я тебя не знаю. Вечно неприятности на свой хвост находишь. Но я сейчас по другому поводу.

— Да? — с надеждой спросил Силен.

— Да, Силен, — сказал Пан. — Ты, конечно, пьяница, бабник и дурак, но ты наш дурак. Я пришел тебе сказать, что мы будем за тебя болеть.

— Спасибо, — кивнул Силен. — Большое спасибо. Преогромное спасибо…

— Выволочку ты все равно получишь, — сказал Пан. — Но если команда проиграет по твоей вине, то выволочка эта будет раз в десять страшнее, понял?

— Понял.

— Не стыдно тебе против отца-то болеть? — спросил у Пана Геракл. Реджи поднапрягся, вспомнил мифологию и сообразил, что отец Пана — Гермес. Хотя на вид Пан выглядел раза в три старше своего олимпийского папаши.

— Не стыдно, — сказал Пан. — Папаша давно уже заслуживает хорошего урока, как и все олимпийцы. Оторваны они от народа, понимаешь ли, все реже видим мы их на земле.

С ясного неба громыхнуло и сверкнуло молнией, возвещая о прибытии Громовержца. Вслед за ним на поляне появились другие боги Олимпа: и те, кто участвовал в состязании, и те, кто явился в качестве зрителей.

Зрители расселись на траве и принесенных с собой складных стульях, а тройка чемпионов Зевса вышла на середину поляны.

Гермеса Реджи уже видел. Аполлон являл собой образец суровой мужской красоты и держал в руках кифару. Дионис выглядел гораздо моложе Аполлона, одежда его находилась в полном беспорядке, а на лице присутствовали следы хорошо проведенной ночи.

Силен метнулся к своим и притащил Гераклу лютню.

— Начнем! — возвестил Громовержец, и шум вокруг поляны стих, как будто его выключили одной кнопкой. — Первой будет выступать команда, принявшая вызов.

Аполлон сделал шаг вперед и коротко кивнул.

— Спой нам песню о великой безответной любви, — сказал Зевс.

Аполлон ударил по струнам кифары и запел. Более того, он еще и затанцевал.

Голос у него был прекрасен, как у Коли Баскова, движения его были плавными и грациозными, как у Бориса Моисеева, а играл он вдохновенно, как Виктор Зинчук. Когда он брал особо сложный аккорд, зрители аплодировали, когда он брал высокую ноту, кто-то даже начинал плакать.

Реджи не понимал ни слова из того, что пел Аполлон. Он не сомневался, что Аполлон поет по-древнегречески, но тут все разговаривали по-древнегречески, и устную речь Реджи понимал прекрасно.

Реджи поделился своими сомнениями с Силеном.

— Ерунда, — сказал Силен. — Просто поэтическая речь не переводится на другие языки. [10] Силен и прав, и не прав одновременно. Поэзию можно перевести на другие языки, но для адекватного перевода требуется поэт. Причина, по которой Реджи не понимал песню Аполлона, была довольно простой. Реджи попал в мир древнегреческих мифов через магический портал. В тот момент, когда путешественник проходит порталом, магическое образование вкладывает в его голову знание основного местного языка, если путешественник им не владеет. Объем этого знания напрямую зависит от силы волшебника, который осуществляет переброс из одного мира в другой. Скажем, если бы портал для Реджи открывал Горлогориус, стрелок свободно понимал бы любые поэтические формы и сам мог бы изъясняться стихами. Но поскольку портал открывал Питер Гриффин, который был посредственным волшебником, напрочь лишенным творческого потенциала, Реджи владел только разговорным языком и слабо разбирался в диалектах. — Примеч. Горлогориуса.

— Но если тут можно петь только по-древнегречески, я вам много пользы не принесу, — сказал Реджи.

— Не волнуйся, петь можно на любом языке, — сказал Силен. — На этот счет нет никаких ограничений.

Аполлон закончил петь, публика разразилась аплодисментами.

Реджи подумал, что в состязании с таким асом им ничего не светит, но тут Зевс дал задание Гераклу, и прославленный герой запел.

Нет, это был не Басков и Зинчук. Пение Геракла больше походило на вокал Джо Коккера, а игра на струнах навевала на Реджи воспоминания о Джимми Хендриксе. Реджи по-прежнему не понимал ни слова, но песня задела такие струны в его душе, о существовании которых он даже не подозревал.

Зрители аплодировали стоя и куда громче. Конечно, Геракл пел не лучше Аполлона, но…

Людям вообще свойственно болеть за более слабые команды.

Помимо прочего, Геракл был собравшимся гораздо ближе и понятнее, чем олимпийские боги, и симпатии публики были на его стороне.

Реджи начал верить в успех затеянного ими предприятия.

— Песня о справедливой войне, — объявил Зевс, и Аполлон снова принялся терзать свою кифару.

Питер Гриффин немного протрезвел. В лаборатории, куда он поднялся, ему удалось сотворить немного отвара, который привел его в чувство и избавил от похмелья.

Жизнь тут же предстала перед ним в другом свете, и волшебника слегка отпустило.

Во-первых, уничтожение всей множественной Вселенной в его понимании было процессом долгим. Он не знал точного плана Негоро, но полагал, что его осуществление может занять несколько веков, а значит, он, Питер, еще поживет.