Надежда Первухина - Не пытайтесь это повторить

Будто иду я по Водопьяновскому парку глухой ночью. И встречают меня сатанисты из клуба "Алистер". И говорят:

— Мы тебя в жертву принесем. Нам как раз жертва требуется.

Я, естественно, рассмеялась, потому что, во-первых, убить меня невозможно, а во-вторых, я сама кого хочешь в жертву принесу, если приспичит. Сатанисты окружили меня, и тут я вижу в их руках бутылки с водой.

— Мы не шутим, — говорят сатанисты.

— Я тоже не шучу. — И встаю в боевую стойку.

Но что значит моя боевая стойка, если меня начнут поливать водой?! Вода для меня все равно что для человека кислота.

— Пойдешь с нами, иначе зальем, — говорят сатанисты.

— Хорошо, только уберите воду, — слегка дрожа, отвечаю я.

Они крепко взяли меня за руки и повели в глубь Водопьяновского парка. Вдруг деревья расступаются, и я вижу небольшую делянку. Посреди нее стоит грубый камень, вокруг которого полыхает костер. Но я почему-то догадываюсь, что камень этот холоден как лед и никакое пламя ему не угроза.

— Это алтарь, — говорит предводитель сатанистов. — Ведите ее сюда.

Меня доводят до границы пламени. А она, эта граница, все разрастается, огонь уже лижет носки моих туфель. Но жара от него я не чувствую и понимаю, что оно такое же холодное и страшное, как и камень-алтарь.

— Ступай, — велит мне предводитель. — И ложись на алтарь.

Я хочу возмутиться, воспротивиться, но во сне это почему-то не получается. Я прохожу через пламя, оно на миг окутывает меня, словно прохладный шелк, и уже собираюсь лечь на камень, как вдруг слышу приказ:

— Стой! Тийя, не смей!

Я поворачиваюсь спиной к камню и смотрю сквозь пламя. И вижу громадного всадника на не менее громадном коне. За спиной его развевается алый плащ с подбоем белым мехом, в руке сверкает мощный меч. Этим мечом он так устрашает сатанистов, что они разбегаются, как тараканы от дихлофоса. Конь одним скачком оказывается у камня и встает на дыбы. Его передние копыта опасно нависают над моей головой. Я зажмуриваюсь, а когда разожмуриваюсь, вижу, что конь стоит ко мне боком (какая богатая у него попона!), а всадник, слегка наклонившись, протягивает мне руку:

— Едем, Тийя!

Я принимаю его руку, и меня внезапно обжигает плотское желание. Желание такое, какого я не испытывала уже неизвестно сколько лет.

— Едем, — шепчу я, дрожа, как первоклассница, застигнутая за курением в туалете.

Всадник усаживает меня боком перед собой, я прижимаюсь лицом к его груди, затянутой в кольчугу. Я слышу, как гулко бьется его сердце, и жалею, что он в ответ не может услышать моего сердцебиения. Зачем я ему. Умертвие…

Я отнимаю лицо от кольчуги и смотрю ему прямо в глаза. Я понимаю, что прекрасней глаз и лица я еще не видела. Тонкие черты, прямой гордый нос, высокие скулы, волевой подбородок с ямочкой.

— Кто ты? — шепчу я, краснея.

— Твое спасение, — просто отвечает он.

— Да, ты спас меня. Как твое имя?

— Лекант Азимандийский.

— Какое потрясающее имя! А сколько тебе лет?

Он молчит. Потом говорит нехотя:

— Это не так уж и важно, Тийя.

— Хорошо, — тут же соглашаюсь я. — А куда мы едем?

— Здесь недалеко, — шепчет он.

И мы выезжаем на ту поляну, где под раскидистой сосной я обнаружила светящийся артефакт.

Лекант слезает с коня, подхватывает меня на руки и несет к сосне. Я изнываю от желания. Мы будем заниматься любовью? Что, уже так скоро?

Он кладет меня на землю, колкую от хвойных иголок, и ложится рядом. Мы долго лежим так, покуда над верхушками деревьев не занимается рассвет.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Леканта, и вижу, что его прекрасное лицо побледнело и как-то светится. А еще — что он уходит под землю, словно ее жирное чрево всасывает его.

— Лекант! — кричу я. — Не уходи!

— Спаси меня, Тийя, — говорит он. — Засыпь землей то, что открылось, и обретешь меня. Я — твоя любовь, Тийя. Твоя единственная любовь…

И с этими его словами я просыпаюсь. Машинально тереблю пальцами коротенькое ожерелье из тигрового глаза, которое не снимаю даже на ночь. Тигровый глаз предохраняет от разложения. Это ожерелье подарила мне Юля Ветрова…

Но Лекант, Лекант!

Как я теперь забуду этот сон!

Я должна идти на работу. Сегодня у меня серьезная задача — погружать в формальдегид препарированных не редких для нашего края уродцев. У нас часто находят жаб с шестью лапками или карпов с двумя головами. Их жители и приносят в музей древней истории, желая, чтобы их дар обязательно был помещен в экспозицию.

Я как раз погружала в раствор трехголового крота, когда ко мне подошел Дима.

— Привет.

— Привет, Димыч. Извини, я сейчас закончу.

Я благополучно законсервировала крота и повернулась к Диме:

— Ты что-то хотел сказать?

— Я хотел поблагодарить тебя за прогулку и еще хотел сказать, что этот артефакт не дает мне покоя.

— Мне тоже… — Я раздумываю, рассказывать ли Димке про мое сновидение. Наконец решаю, что не стоит.

— Давай пойдем туда сегодня после работы и попробуем его откопать, — с энтузиазмом предложил Дима.

Кто-то словно сказал за меня, но моим голосом:

— Это место надо не раскапывать, а засыпать землей. И тогда гробница сама выйдет на поверхность.

— Гробница? — озадаченно переспросил Дима. — Откуда ты знаешь, что там гробница?

— Знаю, и все.

Дима с обидой:

— Все у тебя тайны…

— Димочка, не сердись. У умертвий сильно развито дальновидение.

Это ложь, но Дима проглотит.

— Я все время забываю, что ты умертвие.

— Я тоже об этом иногда забываю, но… — комично развела руками я.

— Ладно. Ну что, после работы идем в Водопьяновский?

— Сразу не получится. Я должна заскочить домой, приготовить родителям ужин. Договоримся на восемь вечера. Прихвати лопату.

— Ладно, — согласился Дима.

До чего он покладистый, просто благодать!

…Пока я работала, затем возвращалась домой, готовила ужин родителям, из моей головы не шел Лекант. Как он прекрасен! И как я хочу его! Я не просто влюбилась, я потеряла голову. И да здравствует любовь, которая позволяет нам терять головы в этом донельзя прагматичном мире!

Ирония судьбы в том, что я нашла свою любовь после того, как умерла. В той жизни места для любви не было.

Тут мне на глаза попался конверт — письмо, которое я до сих пор не удосужилась прочитать. Я протерла руки, жирные после приготовления гуляша, и вскрыла конверт.

Оттуда выпал листок бумаги, сложенный вдвое.

Я развернула его.

"Не делай этого".

Это было все. Строчка, отпечатанная на принтере. На очень хорошем, кстати, принтере. И бумага неплохая. "Снегурочка", кажется.

Что это мне, Тийе, запрещают делать?

Уж явно не гуляш готовить.

Все ясно.

Кто-то прознал, что мы с Димой (а в основном я) обнаружили светящийся артефакт. И этот "кто-то" очень не хочет, чтобы этот артефакт явился людям во всей красе.