Надежда Первухина - Не пытайтесь это повторить

Но вернемся к вопросу о вампирах. Точнее, о вампире.

— Папа, ну что было делать? Я привела его в аптеку и купила ему литр крови. Ему после этого полегчало… Потом я проводила его до гостиницы "Цепеш", потому что он заблудился.

— Тийя, ну это уже ни в какие ворота… Он хоть красивый? — поинтересовалась мама.

— Очень красивый и молодой. Его недавно инициировали, он сам сказал. И имя у него красивое — Аларих. Иностранец, одно слово.

— Тийя, — занервничала мама, — надеюсь, ты в него не влюбилась? Тебе бы лучше обратить внимание на Диму…

— Я не влюбилась… Ой, хорошо, что ты сказала про Диму. Напомнила. Мне надо кое-куда позвонить.

— Куда? — Мама у меня сверх меры любопытна.

— В гномскую больницу.

— Что случилось? — разволновалась мама.

— Все сегодня началось с того, что мы гуляли с Димой в парке, и ему стало плохо. Димке, разумеется, а не парку. Я вызвала гномскую "скорую", его увезли в больницу…

— А почему ты не поехала с ним?

Пришлось выкручиваться. Говорить про гробницу родителям не хотелось. А то они подумают, что после смерти их любимая дочь еще и сошла с ума.

— Так вышло, — беззаботно пожала плечами я. — Так я звоню?

— Звони, конечно.

Я достала сотовый и набрала данный мне гномом номер.

— Алло, больница? Здравствуйте, извините за поздний звонок. К вам поступил сегодня Дмитрий Санников, человек. Можно узнать, как его самочувствие?

— Минутку.

Я услышала, как щелкают клавиши компьютера.

— Вот. Дмитрий Санников, человек, помещен в сто третью палату. На данный момент состояние стабильное. Больной в сознании, но очень слаб. Завтра можете прийти его навестить, но ненадолго.

— Спасибо!

Я выключила телефон.

— Завтра отпрошусь с работы и навещу Димку, — сказала я родителям. — А сейчас извините, я очень устала.

— Перегной будешь?

— Нет, перед сном не ем. Я быстренько разотрусь тальком, а то вся пропахла этим вампиром, и в постель.

— Ну хорошо, — сказали родители и отправились спать.

Я зашла в ванную и, раздевшись, придирчиво осмотрела себя. Все бы ничего, только на шее следы от укуса — два синячка. Ладно, если до завтра не сойдут, замажу пудрой "Совершенный тон".

Я достала початую банку с тальком и принялась ожесточенно себя растирать, стараясь как можно лучше освежить кожу. Вскоре я добилась желаемого эффекта — моя кожа порозовела, стала гладкой и шелковистой и ко всему прочему запахла ванилью. Вот бы сейчас прямо в объятия Леканта!

— Эй, не мечтай, — сказала я своему отражению. — Завтра еще придется объясняться с руководством по поводу гробницы в кладовке.

Я накинула халатик и вышла из ванной. Открыла в спальне форточку, чтоб воздух был посвежее, и плюхнулась в постель. И почти сразу провалилась в сон. Вас не удивляет, что я, мертвая, еще и сплю? Меня, например, удивляет. Но поделать с этим ничего не могу.

И снова приснился мне сон про Леканта. Мы шли по какому-то лесу, ухитряясь помещаться вдвоем на узенькой тропинке. Лекант держал меня за руку и улыбался мне. А я… я просто тонула в его сапфировых блестящих глазах.

— Милая Тийя, — сказал мне Лекант, — благодарю тебя за то, что ты меня вызволила. Теперь дело за малым. Оживи меня.

— Но как? — спросила я, дрожа от предвкушения ласк.

— Все очень просто. Налей в гробницу крови. Как можно больше, хоть до самых краев. И закрой крышку. Я оживу и приду к тебе.

— Хорошо, — влюбленно глядя на Леканта, сказала я. — Я все сделаю как надо.

И дальше мой сон превратился в форменное эротическое безумие, так что пересказывать его я вам не буду. А то вы, читатели, просто люди и нервы у вас слабые.

Человеческие.

Утром я, как всегда, встала рано. Поставила дивиди-диск с записью упражнений из серии "Танец живота". Переоделась в спортивный костюм и следом за улыбчивыми ведущими проделала комплекс, подтягивающий бедра и ягодицы. А как же! Тело у меня одно, и за ним следить надо. Особенно после того, как оно умерло.

Следом проснулись родители. Из кухни потянуло жарящимся омлетом и варящимся кофе. Папа включил канал "Вести" на полную громкость. И взялся вслед за ведущими комментировать все новости.

Я оделась и накрасилась. Не сильно, просто хотелось опробовать новую помаду, подаренную Юлей Ветровой. Она сказала, что это заговоренная помада. Губы, накрашенные ею, будут притягивать к себе взоры всех мужчин.

А мне не всех.

Мне одного.

Правда, глаза у него есть только во сне…

На работу я явилась вовремя и сразу отправилась к нашей замдиректора по науке.

— Варвара Васильевна, — спросила я ее, — можно мне сегодня уйти пораньше?

— А что случилось?

— Дима Санников в больнице. Я хотела его навестить.

— Вот это новость! И что произошло?

— Мы вчера гуляли, и ему стало плохо, — выдала я приемлемую версию Диминой болезни.

— Ну что ж, конечно, иди. А пока, если у тебя нет никакой срочной работы, просмотри рубрикатор древностей. Кажется, лаборантки опять там что-то напутали.

Проверять рубрикатор древностей священная обязанность каждого сотрудника музея. Потому что если допустить там ведение записей кое-как (а именно так подчас ведут их лаборантки, эти вездесущие крашеные крысы), музей превратится в дом хаоса. Или что-то типа того.

Я кивнула, вышла из кабинета Варвары Васильевны и направилась к себе в комнатушку. Странно, что Варвара не спросила меня про гробницу. Неужели еще не знает?

Впрочем, та кладовка почти забытая, и никто в нее почти не заглядывает. Так что вполне может получиться так: о гробнице никто из моих сотрудников не узнает, покуда я им не скажу.

Часа два я сидела перед компьютером и возилась с рубрикатором. Потом решила, что надо дать себе передышку. Встала, разминая затекшее тело, и вышла в коридор.

Там было пусто, если не считать старого чучела крокодила. Он давно был смещен с экспозиции, но выбрасывать его никто не решался — жалко. Этот крокодил даже был для нашего музея чем-то вроде негласного амулета. Во всяком случае, нам пока жилось припеваючи под его отверстой пастью с обломками зубов. Мы с крокодилом играли. Как? Да просто. Загадывали желание или писали его на бумажке и совали ему в пасть. Помнится, я написала: "Хочу встретить свою любовь". И вот!.. Почти встретила.

Я потихоньку переместилась в зону кладовых и наконец оказалась в той, где была гробница.

Здесь все выглядело по-прежнему. Гробница тускло поблескивала мрамором под светом ничем не прикрытой стоваттной лампочки. Я хотела было открыть ее, но потом чего-то испугалась.

Что войдут…

И обнаружат.

А этого никак не должно быть!

И это внушил мне Лекант.

Я постояла, прислушиваясь. Было тихо. Возле кладовок никто не проходил. Может, пронесет?

В конце концов я покинула кладовку, предварительно прикрыв гробницу старыми упаковочными пленками и погасив свет. Все образуется. Мне почему-то кажется, что гробницу никто так и не заметит.