Надежда Первухина - Не пытайтесь это повторить

— Надо жене сообщить, — сказал Юрий. — Его же в Семашко повезут.

— В Семашко, — кивнул санитар, захлопывая дверцы.

"Скорая" сорвалась с места. Мы сидели на жестких скамейках, хотя, скорее, не сидели, а тряслись. Тропилин безжизненно лежал на резиновой каталке.

— Я ведь не виноват, правда? — неожиданно спросил Аларих. — Все было честно, по закону — дуэль и дуэль.

— Да замолчи ты! — накинулась на Алариха Юля. — Какого человека угробили!

— Мы еще не знаем какого, — резонно заметила Эсси.

— Это ничего не меняет, — бурчала Юля. — Эх, какой был мужик! Штучная работа!

"Скорая" подъехала к реанимационному корпусу больницы имени Семашко. Санитары выгрузили тело и резво повезли его через приемный покой. Мы рванули было следом, но нас остановил окрик:

— А вы куда?

— А мы, мы… родственники.

— Не положено. Ждите в приемной. Вам позже скажут как и что.

Мы расселись по пластиковым креслам кричаще-оранжевого цвета и стали вздыхать. Время тянулось до ужаса медленно.

— Я могу развлечь вас, — сказал Аларих. — Рассказать про мою кошку?

— А что не так с твоей кошкой? — вяло поинтересовалась Юля.

— Я ее инициировал. Теперь она выпивает всех собак в округе. А месяц назад она принесла котят. Так они тоже вампирчики.

— Аларих, почему я об этом впервые слышу? — возмутилась Эстрелья. — Разве ты не знаешь, что разведение или клонирование вампиров без разрешения Совета Нечестивых просто запрещено! Хорошо, если ты отделаешься штрафом или принудительными работами. А если тебя развоплотят?

— Не развоплотят, — самодовольно заявил Аларих. Вот чего-чего у него было в достатке, так это самодовольства. — За кошкой и ее приплодом следит моя домоправительница. Она тоже вампир, кстати.

— Кошку надо стерилизовать. Котятам отрубить головы и сжечь! — рыкнула Эсси. — Мне надоело прикрывать твои мелкие грешки, Аларих!

— Погодите, погодите, — примиренчески воздела руки я. — Никому отрубать головы и тем более сжигать не надо. Аларих, ты просто перевези эту кошку и котят к нам в Щедрый. Тут за ними будет надлежащий уход и наблюдение. У нас же есть экзотариум для редких животных.

— Котят отдам, — махнул рукой Аларих. — А вот кошку нет. Она мне очень дорога. Лучше я ее стерилизую. Хотя что она может сделать с ветеринаром…

— Ветеринар тоже должен быть вампиром, — резонно рассудила я. — Я даже знаю одного такого. Практикует на Большой Буденовке.

— Пал Палыч Знаменский, что ли? — встрепенулась Юля.

— Он самый.

— Хороший ветеринар, — улыбнулась Юля и вдруг резко дернулась: — О чем я?! Сидим, треплемся о какой-то кошке, а там — жертва нашей глупости. Нет, я больше ждать не могу. А вдруг его можно реанимировать? Я попробую пробраться.

— Как?

— Невидимость.

— Тогда на всех набрасывай, — решительно сказала Эстрелья. — Все пойдем.

— Хорошо, — кивнула Юля.

И мы стали невидимы.

Мы спокойно миновали сестринский пост и тихо пошли по коридору. Было пустынно и тихо, но вот распахнулась одна из дверей, и из нее буквально выскочили несколько врачей. Они ругались по-черному. Мы расслышали только то, что, если бы больного привезли быстрее, его можно было бы спасти.

Наша компания мимо врачей бесшумно пробралась в реанимационную. Чутье не подвело — на столе лежало тело Тропилина, а рядом с ним стояла его душа. Она выглядела растерянной и задумчивой. А потом увидела нас. Ведь для души что видимый мир, что невидимый — все одно.

— Ах, это вы, — сказал Тропилин. — Пришли порадоваться?

— Нет, — честно ответила Юля. — Мы скорбим о том, что все так получилось. Что сказали? Инфаркт?

— Нет. Тромб в сосуде головного мозга. Какая нелепая смерть. Я столько всего не успел…

— Я приношу вам свои извинения, — склонил голову Аларих. — Если это, конечно, может вас утешить.

— Принимаю, — пожала призрачными плечами душа Тропилина.

— А хотите, я вас восставлю? — предложила Юля. — Я могу. Я восставила вот эту девушку…

— Нет, — помотала головой душа Тропилина, — я еще при жизни написал заявление, что отказываюсь от восставления. Я презираю такое существование. Смерть — значит, смерть.

— Тогда почему вы не уходите?

— Я жду своего ангела-хранителя.

— При жизни вы были верующим человеком?

— Не особенно, но… в ангела-хранителя верил. Чьи это шаги? О боже! О нет!

В комнату ворвалась заплаканная молодая женщина. Она бросилась к телу, размазывая слезы по щекам.

— Слава! — закричала она. — Не уходи!

— Жена… — прошелестел Тропилин. — Столько лет друг друга изводили, а тут, гляди-ка, плачет. Не плачь, Тоня. Все хорошо.

Душа погладила женщину по плечу. Та, разумеется, ничего не почувствовала, но плакать потихоньку перестала. Лицо ее прояснилось.

— Я соберу все твои стихи, Слава, — сказала она, — и издам их.

— Вот за это спасибо, — сказал Тропилин. — Приятно, что ты наконец обратила внимание на мои стихи.

— Стихи? — пробормотала Юля. — Тропилин? Уж не тот ли это Тропилин, что опубликовал поэму "Кораблики" в газете "Вечерняя звезда"? Я ведь бредила этой поэмой!

— Что ж, — сказала душа Тропилина, — теперь я ничего не напишу.

— Это ужасно, — после недолгого молчания сказала Юля. — Умер настоящий поэт. Я хочу проводить его стихами.

— Уместно ли это?

— Стихи всегда уместны. Тем более что это его стихи.

И Юля прочла:

— Спасибо, — прошептала душа Тропилина. — Это хорошие проводы.

Юля вытерла глаза. Я впервые увидела, как плачет эта бесстрашная ведьма.

— Идемте, ребята. Здесь мы уже ничего сделать не сможем.

Мы подошли к дверям, и тут…

Нас ослепил дивный свет. Мы на мгновение замерли в благоговении, опустили глаза, а когда подняли, то увидели, что душа Тропилина уже не одна. С нею рядом стоял крылатый некто и держал душу за руку, источая неземное сияние.

— Это ангел-хранитель за ним пришел, — прошептала Юля. — Скорее отсюда. Мне стыдно.