Елена Чарышкина - Корабль неудачников

Ну и что с того, что переибрал я немного этого противного пойла? Я же всё равно безупречно выполняю свою, Память — мать ты моя, бессмысленную работёнку! А нагрузился я лишь от того, что, как ты сама пым….нимаешь, никто на этом панцире меня не любит и не уважат. Пока чинил проклятый весчвепровод, получил код к доступу писччиепровода. И что с того? Имею право хоть раз расслбитиися в процессе работы! И что это она на меня орёт, как будто бы мы давно женаты? А ведь мы даже ещё ниии разу не обменялись с ней своими предками…

Прведали бы о тком моём позоре бывшие мои дружки — подельники, вот бы смеху-то было.

Должен настрочить очередной план очередной высадки на очередной куче дерьма! А кому он нужен-то? Правильно: Истории! Чтоб всё, как полагается, в твоей, Память, памяти сохранялося в первоисточниках. Может, кому-то когда-то на что-то и сгодится, не нашего, мол, ума энто дело. А так вообще-то всё давно уж спрограммировано Великим, Память его И. Великий И на меня, букашку, не обидится, он добрый и великий, все так говорят, а сам я с ним никогда не встречался, не уверен, потому что нет мне никакого счастия ни в этой, ни в прошлой, ни в будущей жизнях.

Нет, не интересен я ни капельки Пенелопе. И чем я ей не нравлюся — то? Какой — то мелкий стюардишка, а туда же: принца ей подавай! А ведь замужем так ни разу и не была. А при этом ныне выяснилося, что у нашей хозяюшки ажно не то шестеро, не то семеро внебрачных ребятишечек — бедняжечек! Вырастил капитан свою девочку. Безотцовщину плодят. А нормальные парни в это время исстрадались все без женской ласки и семейного уюта! А как хочется стать полноценным, нормальным членом общества! Только в пьяном виде и признаюсь в этом и боюсь, засмеют, узнав о том, что мечтаю о таких вещах, которые даются другим просто по факту рождения.

Вот вам и безупречная система кредитов: говорят, когда были деньги в ходу, и то проще с этим со всем было. Тогда, говорят, даже за эти самые деньги можно было с бабами предками обмениваться, стало быть, и одной проблемой было меньше. Это мне один Вечный Житель рассказал, лет тысяч тридцать эдак ему от роду, забыл уже, за что его приговорили, забыл, кто его родители, а это помнит, старый греховодник!

Можно было бы и с кем-нибудь из бессмертных побаловать, да там ведь одни уродины собрались, глазу остановиться не на ком, их и целовать-то тошнехонько, не то что… это самое.

Теперь на повестке дня у нас Глухое Раздолье. Глушь подходящая, а раздолья никакого. Приходилось бывать в прошлой жизни, когда, Память, ты знаешь, от агентов безопасности Системы скрывался. Сейчас уже могу об этом говорить, так как покрыты прежние грехи полностью моим кредитом вседозволенности, который в муках зарабатывал на Рудниках Диснейпарка. На этом закругляюсь, что-то разболелась голова, наверное, слишком много работаю, надо себя больше беречь, поэтому лягу-ка я спать пораньше, утро вечера мудренее, Память ты моя родная и единственная всё понимающая!

Привет тебе, моя ненаглядная, разумная и добродетельная подруга!

Как же не хватает мне тебя, и некому излить мне свои заботы и поделиться с глазу на глаз заветными мыслями и интересными наблюдениями над несовершенной человеческой природой, не поддающейся даже титаническим усилиям специалистов генетики и селекции!

Тут такое творится, что в письмах описать просто невозможно! Нужно всё это увидеть только своими собственными глазами!

Такого экипажа давно уже у твоего зайчика не было: а я-то, старый дурень, был, помнишь, зол в прошлом своём рейсе на раба, потратившего все свои кредиты экстравагантности на то, чтобы притащить на панцирь слона, который выполнял за него рутинную работу по программированию внутреннего оборудования, внося при этом в дизайн помещений изменения по своему слоновьему вкусу.

И всего-то было неудобства, что заросла палуба камышами, зато пищепровод и вещепроводы в этом рейсе работали идеально, по вещепроводу даже двухмачтовые яхты проходили (которые я потом у неприсоединённых выгодно обменял на старинные антикварные спутники связи, сданные мною в музей Минсвязи, за что получил дополнительный отпуск без потери выслуги). Правда, пищепровод вечно был забит сеном и бананами, но кроликам это нравилось, а свежая крольчатина для разнообразия — хоть и нарушение «Закона об охране низших теплокровных», но кто же кроликов в рейсе считает? Свели баланс за счёт прироста массы слона. Вот и все проблемы. Зато с этим слоном интересно было играть в шахматы: всегда соглашался на ничью — не гордый он был.

А сейчас вещепроводы почему-то постоянно ломаются, Арсению их чинить недосуг, он у нас, практически, один раб на всю команду, а первый помощник, похоже, нарочно чинить не торопится, так как эта работа даёт ему возможность волочиться за Пенелопой.

Да, моя дорогая, это уже все заметили. Но не волнуйся, наша девочка, как я и докладывал тебе, его совсем не привечает, сама знаешь, на её вкус трудно угодить, и Улиссом она свой список производителей пополнять явно не собирается.

Вот и обходимся тем барахлом, которое выдают изношенные вещепроводы. Но мне не привыкать к спартанским условиям жизни, ты ведь знаешь, насколько я неприхотлив в быту, я только за команду беспокоюсь, как бы не случилось жалоб и недовольства, ведь виноват-то будет капитан.

Тут у нас прошёл плановый концерт палубной самодеятельности «в рамках стимуляции творческих фантазий коллектива и программы углубления вариантов досуга экипажа». Я был на высоте благодаря тому, что весьма кстати вспомнил те стишки, которые ты любишь читать нашим дорогим крошкам перед сном. Даже наш сноб — второй помощник слушал меня, разинув свой псевдоаристократический рот! До чего всё-таки надоели мне его замашки примата недоделанного! Но пусть видит, что не один он на этом панцире обладает вкусом и талантами.

Наша племянница была вне конкуренции: оставив на время приличную незамужней женщине скромность, в которой мы с тобой её добросовестно воспитали, Пенелопа выдала сверхэротичный танец, покорив нас всех своей красотой и грацией. Я гордился ею, как настоящий любящий родитель. Эх, скорее бы она оставили свои затянувшиеся поиски спутника жизни и осела рядышком с нами, разделив заботу о детках с тобою, моя верная и надёжная жёнушка! И не говори, что я её балую — и кого же мне здесь побаловать-то, кроме неё, нашей кровиночки! На остальных сотрудников и глядеть уже не хочется, даже Арсений меня всё меньше радует: занят с утра до вечера, ведь, кроме него, на корабле и работать-то больше некому, а я-то надеялся, что смогу больше времени проводить в его бесценном обществе. Со слоном, кажется, и то веселее было.