Константин Лишний - Космиты навсегда

Я вдохнул полной грудью. Пахнет совком. Мой СССР пах точно так же, как салон «Жигулей» шестой модели моего отца, и здесь тот же духан, еле уловимый, но тот же. Так пахло мое детство… Я с трудом отогнал волну ностальгии и пошел в сторону центра города…

По улицам ездили сплошь «Ауди», «БМВ», «Мерседесы», «Ниссаны», «Форды», «Шевроле», «Понтиаки», «Феррари» и все такое прочее дорогое и капитальное, но на этих автомобилях значились совсем иные логотипы. Здесь тебе и «Жигули», и «Волга», и ЗАЗ, и ЛАЗ, и «Москвич», и «КАМАЗ»… Елки зеленые! Вот это да! Впрочем, удивляться мне уже надоело, а откуда взялись все эти чудеса, можно легко узнать. Надо лишь найти ближайший книжный магазин и купить книгу по истории СССР. Этим я и собрался заняться. Пора уже разобраться в здешнем мироустройстве.

На площади играла бодрая маршевая музыка и прогуливался на удивление стильно одетый люд. Люд бойко приобретал мороженое, пиво-воды, сахарную вату и другие съедобные штуки, что продавались в многочисленных палатках. Нормальные люди, без всякой дурацкой древнерусской тоски в глазах — лишь радостные взгляды и нерушимая вера в завтрашний день и светлое будущее. Я аж обзавидовался: в моем мире у людей рожи сплошь угрюмые и злобные, словно у всех у них в одночасье вероломно сперли последний сахарный пряник.

Крутить на площади маршевую музыку — это хорошая идея, это веселит и вселяет оптимизм. Я оптимистично разглядывал площадь, когда ко мне подошла юная девица с комсомольским значком и протянула мне флаерок:

— Товарищ, если вы не на службе, обязательно посетите театр — у нас гастролирует московский Театр на Таганке, новая постановка «Гамлета», — сказала она жизнерадостным тоном, — просто покажете этот флаер на входе, и вам будет скидка на билет.

— Да? — Я мельком посмотрел на флаерок. Действительно «Гамлет» и цена билета — сущие копейки, но я вернул ей флаер обратно. — Не… на этого «Гамлета» я не ходок.

На то у меня были свои причины — личного характера. Как-то моя очередная ночная нимфа, отягощенная идеей фикс приобщить меня к прекрасному, притащила историческую видеозапись трагедии «Гамлет» в постановке Театра на Таганке. Действительно трагедия. По сцене, изображая из себя великого драматического актера, метался спившийся и сторчавшийся номенклатурный сноб Высоцкий. Публика млела от восхищения, а Шекспир беспокойно метался в гробу. Высоцкий своей игрой не иначе как мстил классику за неведомые грехи.

Я от смеха аж с дивана вывалился, еще бы! Такой стеб! Высоцкий — Гамлет! Братья Цукеры со своей трилогией «Голый пистолет» могут отдохнуть. Высоцкий в этой роли — цирк, где-то такой же, как если бы на роль Гамлета позвали Владимира Кличко с битой после боя мордой, а он бы прикололся и действительно сыграл принца датского, причем не сходив после схватки в душ и не снимая боксерских перчаток и ярких атласных трусов. Моя театральная нимфа, на полном серьезе орудующая фразами типа: «Щелкунчик» — это самое загадочное произведение Чайковского», этого смеха не поняла и принялась отстаивать гениальный и дерзкий замысел таганского режиссера. Я возразил, объявил этот замысел ахинеей и напомнил моей напыщенной театралке, что Театр на Таганке есть не что иное, как детище Лубянки, что этот театр всегда курировало КГБ и что проистекает он из лубянского драмкружка. Оказалось, что нимфа этого не знала и верить этому наотрез отказалась, а меня обвинила в подлой клевете…

Этой же ночью мы расстались навсегда — с криками, воплями и взаимными оскорблениями. Она заявила, что Высоцкий — герой и гений, а я — мудак и жлоб, что она не желает иметь отношений с таким грубым хамом, как я, быстро собрала манатки и выскочила на лестничную клетку. Я вышел за ней и прокричал ей вслед, что Высоцкий действительно гениальный поэт, но он вовсе не герой, а щедро смазанный номенклатурный выкормыш, задаренный дачей; что «магнитофонная революция» — дурь, что нам всем по самое горло на веки вечные хватит и «революции» семнадцатого года; что роль Высоцкого в фильме «Интервенция» — это неприкрытое лизание зада коммунистическим бонзам во имя номенклатурного харча, а дикий образ беспредельщика, страшного ментяры Жеглова — это популяризация милицейского произвола и доктрина, оплевывающая права человека! Только в высшей степени беспринципный карьерист мог согласиться эту преступную роль играть! И еще! Честные художники не решают вопросы починки своих снобистских «Мерседесов» на уровне Брежнева!

Расстались, в общем… и все из-за Гамлета. Так что не пойду я ни на какое представление лубянского кружка самодеятельности. Обойдусь…

— Очень жаль, — сказала комсомолка, забирая у меня флаер, а я обратил внимание, что на ее значке вместо профиля Ленина проштампован профиль Сталина. Аббревиатура тоже другая — ВСКСМ, стало быть, Всесоюзный Сталинский Коммунистический Союз Молодежи. Интересно.

— Подари мне свой значок, — неожиданно для самого себя ляпнул я.

— Пожалуйста. — Она с большим энтузиазмом отстегнула значок и приколола его мне на куртку.

— Круто? — спросил я, разглядывая значок на своей груди. — Теперь я на комсомольца похож?

— Не-а, вам бы подстричься, а то вы совсем как дурачье-хиппаны — это такие свинговые шизики, которые под американских пацифистов косят, от слова «поц», придурки они и алкоголики. — Вот! И тут неформалы.

— Мне такая прическа по статусу положена, — сказал я, а сам подумал, что и до алкоголизма мне полшага осталось. — А не подскажешь ли, где тут ближайший книжный магазин?

— По этой улице через квартал, а вы разве читать умеете? — Я аж остолбенел от такого вопроса.

— Умею — выучился в соответствии с рекомендацией Ленина, которая гласила, что необходимо ввести поголовную грамотность для того, чтоб тупое быдло могло самостоятельно читать ценнейшие коммунистические указания и пламенные воззвания. В общем — всем учиться, учиться, учиться, так проще, а иначе, покуда персонально каждому пролетарию растолкуешь линию партии — позеленеешь.

— Так вы в СССР родились? — удивилась она. — А как вы в рабство попали?

— Как… как… — Вот пристала! Действительно — как? Не беда, сейчас насочиняю. — Пропили меня, моей мамке на бутыль не хватало, вот она меня и запродала… по контрабандным каналам… со скидкой… выгодная сделка…

— Это ужасно…

— Зато меня в рейхе кормят вкусно и хозяйка ко мне добра.

— У вас хозяйка! Как интересно! А скажите! — она перешла на шепот и придвинулась поближе к моему уху. — Правда, что немки эксплуатируют рабов в сексуальном плане?

Я тревожно огляделся по сторонам, придал лицу серьезно-скорбное выражение и прошептал ей на ухо:

— Правда… моя хозяйка любит делать это в пыточной камере, в расстрельной яме, у огней крематория и в концлагерях, на глазах несчастных узников… у меня такая тяжелая работа, меня страшно эксплуатируют… мне надо давать молоко за вредность! — Ну наплел, ну наплел.