Константин Лишний - Космиты навсегда

— Да плевать я хотел на ЦРУ! Они не владеют ситуацией! — рявкнул американский агент. — У меня в этом деле сугубо личный интерес: я не хочу ехать в Ирак. Вот и все.

— Тоже патриот не из последних! Уловил иронию?

— Эй! Космит! Про иронию — это моя фраза, — обиделся Сика-Пука, — это плагиат!

— Нет… это моя тяга к дешевым лингвистическим эффектам. Использовать характерную для оппонента фразу в нужное время и в нужном контексте — это убедительно действует на собеседников… дешево, но сердито.

Сика-Пука фыркнул и выудил из-под дивана небольших размеров кофердан, водрузил его на стол, открыл и извлек из него пистолет «Беретта» и совершенно уродливый автомат с присобаченным к нему оптическим прицелом.

— Американский уродец по имени «Ruger Mini 14»? — спросил я.

— Именно он. Это тебе усиление на послезавтра, — сказал шпион, — и «Беретту» возьми вместо своего монстровидного «Магнума».

— Уродца возьму, только прицел от него отломаю, «Беретту» тоже возьму, но стрелять буду из своего пистолета. Он у меня уже пять лет, к нему я привык, он мне как родной, из него я не промахнусь.

— Как хочешь, но…

— Никаких но, ты бы мне лучше вместо артиллерии фотокарточку Пронина предоставил. Я совершенно не представляю, в кого стрелять.

— Фотки есть, — сказал шпион, — но они вряд ли тебе сильно помогут, можешь полюбоваться…

Агент выудил из кофердана пачку фотографий и передал ее мне. Я просмотрел снимки и понял, что действительно от них мало толку. На всех снимках был изображен дядька в сине-красной форме СМЕРШа, в низко надвинутой на глаза фуражке, а сами глаза на каждой фотографии были спрятаны за очками. Причем оправа этих очков была снабжена специальными черными чехлами, как в очках для газовой сварки, эти чехлы перекрывали полноса, брови и виски. Очки не давали возможности рассмотреть лицо Пронина, можно было составить лишь общее представление: волевой подбородок, сжатые тонкие бескровные губы, глубокие носогубные морщины выдавали в нем решительного и злого человека. Определить возраст более-менее точно не представлялось возможным, где-то начиная от пятидесяти лет…

— Такие очки только у него? — спросил я.

— В том-то и дело, что нет, — ответил агент, — такие очечки являются частью униформы СМЕРШа, они их не снимают на людях, с непривычки одного от другого не отличишь. Но не переживай, если Пронин в точке стрельбы будет не один, а с коллегами, то я укажу тебе нужную цель. За столько лет я изучил Пронина от и до и узнаю его, даже если он нарядится в космический скафандр!

Я опять погрузился в изучение фотографий. Странно, но Пронин казался мне хорошо знакомым. Я уверен, что будь он без очков, я бы с легкостью назвал его имя, под которым он известен в моем мире. Никаких знаменитых или знакомых мне Прониных в моем мире я не припомню, но этот человек с фотографии вызвал во мне сильнейшее дежа-вю, я откуда-то точно знал, что в моем мире его зовут не так. Раздражающее чувство. Терпеть не могу, когда мне не удается поймать за хвост нить воспоминаний…

— А как же электорату за него голосовать, если рожи не видно? — поинтересовался я.

— Именно так! — пламенно ответствовал патриот Похмелини. — Не по внешнему признаку, а по делам его.

Я тяжело вздохнул и бросил пачку фотографий на стол.

— Слишком все это сложно, — сказал я, — СМЕРШ, КГБ, генсек, ревизионисты и тому подобное… чересчур резонансно. Чую, что вы втравливаете меня в нечто опасное для здоровья. Предположим, что нас с Гердой не пристрелят на месте пулями дум-дум, которые влетают в грудь, а вылетают из задницы, выдергивая за собой с добрый десяток метров кишок; предположим, что Иваныч слизнет нас с места преступления и где-то спрячет, — что с того? Убийство потенциального генсека, я полагаю, будет расследоваться с особым рвением, бюджет на это дело ограничивать не станут и людей привлекут — целые дивизии, а если их окажется мало, то привлекут армии. Учитывая поучительную байку о межведомственной вражде, которую сейчас рассказывал Похмелини, можно утверждать, что для КГБ найти убийц в кратчайшие сроки станет вопросом жизни и смерти. СМЕРШ тоже не останется в стороне от подъема и взрыщет по нашему следу…

— Тут ты не прав, — возразил Похмелини, — СМЕРШу не выгодно изобличать убийц, им важнее затянуть расследование и не завершать его до того момента, пока КГБ не будет скомпрометирован в глазах общественности, пока связь КГБ и ревизионизма…

— У тебя плевательница вместо мозгов! — грубо возразил я. — СМЕРШ будет нас искать во сто крат ретивей КГБ! Нас найдут, пристрелят и сожгут трупы в паровозной топке, а после этого с двойной энергией будут обвинять КГБ в смерти Пронина, отлично зная, что крыть гебистам больше нечем, что гебисты нас не найдут и тем самым не снимут с себя обвинения.

— Я об этом не подумал…

— А если нас схватит ГБ, то тебя и Иваныча прикончат сразу, а нас с Гердой будут пытать до тех пор, пока мы не признаемся, что убили Пронина по заданию кого-нибудь из СМЕРШа, наше «признание» запишут на пленку и отнесут на телевидение — хороший удар по СМЕРШу. К. Г. Бутину понравится, он даже решительную речь придумает о «происках врагов», но ни я, ни Герда этой речи не услышим, потому что нас внезапно постигнет «самоубийство»... или «острая сердечная недостаточность».

— Интересная теория… — прокомментировал Сика-Пука.

— Это не теория, так оно и будет. Мой отец проработал в КГБ очень долго, скрывать от меня методы работы организации он не считал нужным, скорее наоборот…

Некоторое время мы сидели молча. Я наблюдал за Гердой: фашистка все так же завороженно смотрела дебильный телесериал и состоявшегося разговора явно не услышала. Вот ни черта ее не интересует! Фройляйн домохозяйка…

Однажды мир рухнет — его уничтожит или библейский Армагедон, предсказанный Иоанном Богословом, или ядерные бомбы, запущенные «миротворцами». Часть домохозяек наступления конца света не заметит, а просто полыхнет огнем, не отходя от телеэкрана, впившись взором в очередной многосерийный бред. Другая часть конец света осознает, но последней предсмертной мыслью будет не горькое сожаление о бесцельно прожитой жизни, а глубокая тоска о том, что они так и не узнают, чем закончится очередной любимый сериал…

— Не нравится мне это отсутствие оптимизма перед ответственным мероприятием. Мыслить надо позитивно, — прервал молчание Иваныч.

— У меня есть позитивная мысль для тебя: поезжай в Ирак, — сказал я, — там тепло…

— Э, нет! В Ираке и без меня обойдутся. Ты тут сейчас обрисовал очень зловещие перспективы, а теперь послушай меня. В тот момент, когда ты нажмешь на курок, мой «Мустанг» будет в трех метрах от вас, дверца в нем будет приоткрыта, а переднее левое сидение снято, таким образом запрыгнуть за заднее сидение можно будет быстро. Вам надо будет преодолеть всего три метра! Дальше дело за мной, маршрут отхода я разработал. Я действительно вас спрячу, но совсем ненадолго — максимум на двое суток, — после чего за вами заедет Дьябло и отвезет вас на встречу с владельцами Колумбийского метро. На этом ваше участие в деле закончится, а колумбийцы вас спрячут так, что ни одна собака не нароет. На это они мастера…