Лариса Малмыгина - Неприкаянная душа

— Встать! — рявкнул отставной военный, поворачивая голову к божьим одуванчикам.

Бабульки, сознавая важность мероприятия, кряхтя, подчинились его воле. Тут же их место заняли дряхлые пальтишки и изящные шубки желающих сдать кровь.

— Ну и народу! — вылетела в коридор одна из веселых лаборанток. — Врачи — сволочи, назначают анализы всем подряд, не думая о том, что реактивы очень дорогие!

— Но мы-то тут при чем? — подала голос интеллигентная дама в норке.

— Платите! — фыркнула коммерсантка в белом халате.

Домой я вернулась удрученная.

— Что случилось? — поинтересовался Жемчужный.

— Не дай мне Бог когда-нибудь снова заболеть, — прошептала новоявленная сосулька, — и попасть в руки бесплатной медицины.

— Медицина не может быть бесплатной, — авторитетно заявил домовой, — ее все равно кто-нибудь оплачивает.

— Как оплачивают, так и работают, — подумала я и пошла пить чай.

Жемчужный воровал с особым вдохновением. Тащил в квартиру все, что приглянулось ему в магазине или на рынке. Человеческое жилье превратилось в склад готовой продукции многочисленных наших и ненаших производителей. Я просила, умоляла, доказывала, что воровать грешно, но новоиспеченный вор в законе наотрез отказался повиноваться.

— Я — хозяин, — важно надувал он пухлые щеки, — и делаю в своем доме, что хочу.

— А если сюда придет милиция? — краснея от беспомощности, спрашивала я. — Кого они заберут в тюрьму? Меня, так как ты в их понимании не существуешь.

— Как это не существую! — кипятился домовой. — Еще как существую!

— Родненький, пожалуйста, не подводи меня, — хваталась за сердце я, — давай вернем награбленное добро хозяевам.

— Думаешь, я помню, что у кого прихватизировал, — с радостью щеголяя незнакомым словом, важничал грабитель. — Но ладно, Алиса, не люблю женских слез, особенно твоих. Давай подумаем, кому подарить нам все это богатство.

Совместными усилиями решили, что, поскольку мы не знаем собственников многочисленного барахла, лежащего мертвым грузом в нашей небольшой квартирке, то мы направим их небесной почтой в местный детский дом. Пусть сироты пользуются.

— Не отрицаешь же ты, детка, что на гроши, выданные тебе Серегой, не прокормишься, — как-то грустно проговорил домовой, неприязненно оглядывая компот и тарелку с манной кашей.

Маргарита кисло сидела рядом со своей порцией диетического кушанья, алчно поглядывая на птичек, благодарно клюющих хлебный завтрак за окном.

— Мои финансы поют романсы, — вздохнула я, но лучше бы я этого не делала.

— Тебе нужны деньги, — поскреб в затылке Жемчужный, — сейчас они у тебя будут!

— Нет, нет! — заорала я. — Мы же с тобой договорились, что воровать нельзя!

— А воровать у тех, кто ворует? — ехидно поинтересовался Карлос. — Например, у прославленного в определенных кругах Кольки Жука, вовсю торгующего различной наркотой?

— Какого Кольки? — икнула я.

— Из шестьдесят восьмой квартиры. Третьего дня Трифон рассказывал, что у Коляна денег куры не клюют, — горделиво оповестил меня дух.

— Кто такой Трифон? — представляя жуткие муки в аду, всхлипнула я.

— Хозяин той богатой квартиры, — пояснил старый воришка.

— Отец негодяя? — снова икнула я.

— Домовой, — осуждающе покачал головой фанат телевизионных программ.

— Куда смотрит милиция? — передернула плечами я.

— В свои карманы. Туда милостиво кидает баксы Жук, — важно пропыхтел дух. — А ты смогла бы прожить на пять- шесть тысчонок зарплаты, которую платит беднягам ментам государство?

Дискутировать на тему: «государство делает вид, что платит, мы делаем вид, что работаем», мне не хотелось. Чувствовала, что спор проиграю.

— И какой доход у наркоторговцев? — робко поинтересовалась я.

— У них огромный доход, Алиса, — широко развел руками элементал. — Они владеют фабриками и заводами, рудниками и бензозаправками, магазинами и рынками.

— Да уж, — вздохнула я, — от каких-нибудь нескольких десятков штук в месяц преступники не обеднеют.

— Умничка, — заулыбался жулик.

— Хорошо, возьму у тебя деньги, — согласилась на предложение мошенника вынужденная подельница, — да тонну всевозможных продуктов, чтобы прокормить Ваше Величество, мне не притащить.

— Какой базар! — хвастливо хохотнул инвестор. — А Карлос на что?

— Ты пойдешь со мной по магазинам? — ужаснулась я.

— Естественно, моя красавица, — елейным голоском пропел Жемчужный и резво побежал в спальню.

Вышел он ровно через пять минут, облаченный в красный пиджак в крупную синюю клетку и голубые бархатные панталоны. На его носу красовались очки в золотой оправе.

— Хочешь, чтобы я пошла на люди с попугаем? — всплеснула руками я.

— С каким? — оглядываясь по сторонам, насторожился домовой.

— Разве так одеваются, Карлос, — покачала головой я. — Ты видел, в чем ходят мужчины?

— Но мой прикид несомненно очарователен! — несмело пискнул стиляга.

— Нет, милый денди, ты сейчас же сбреешь мочалку на бороде и пойдешь со мной в обыкновенных черных брюках и свитере. Кстати, на улице зима и необходима теплая куртка, — решительно скомандовала я.

— Идет, мадам, — в мгновение ока избавляясь от козлиной принадлежности своей запоминающейся внешности, согласился со мной Жемчужный.

— Раз, два, три! — закричал любитель зимних прогулок, меняя клоунскую одежду на строгий костюм эсэсэсэровского чиновника.

Мы вышли на улицу. Падал редкий снег. Стараясь хоть на время забыть, как коротка его земная жизнь, человечество неслось по своим неотложным делам. Рынок гудел, как пчелиный рой. Бесцеремонная, уже знакомая мне, торговка препиралась с плохо одетыми покупателями. Карлос прислушался к ее визгливому голосу и остановился.

— Чем она недовольна? — удивленно приподнимая кустистую бровь, украшенную нежной узорчатой снежинкой, спросил он у меня.

— Устала, наверное, — сфальшивила я. — Погляди, как ей, бедной, приходится обряжаться: китайский пуховик, шапка из драной кошки, стоптанные сапоги. А ведь она еще молодая, и ей, наверное, хочется музыки, танцев, песен вместо каторжной работы на морозе.

Домовой хмыкнул, довольно потер ладошки, и угрюмая продавщица, затянув резким, простуженным голосом: «девочкой своею ты меня назови, а потом обними, а потом обмани», пустилась в пляс, отчаянно крутя толстой задницей, обтянутой блеклой вьетнамской тряпкой. Сразу стало весело. Недоумевающие покупатели, пару раз икнув от неожиданности, остановили бег на различные дистанции и заржали так, что буйная толпа малообеспеченных и просто экономных граждан повалила в сторону аттракциона. Давали бесплатное зрелище, а российский человек на халяву падок.

— Солнышко, сейчас же прекрати комедию, — со слезами воззвала я к фокуснику, дергая его за красное от мороза ухо. — Пусть эта несчастная снова начнет заниматься своим делом.