Кэтрин Коути - Стены из Хрусталя

С утра пораньше, вооружившись ломом, тетушка с племянником отправились осматривать столь внезапно обретенную собственность. На улице кипела жизнь. Осовело хлопая окнами со сна, пробуждались дома. Зевали, выпуская на рынок кухарку, и вежливо приоткрывали рты для нарядных дам, пришедших навестить хозяйку в 11 утра, вздрагивали от двойного стука почтальона и надменным молчанием встречали уличных торговцев.

Только один дом держался в стороне от всей этой кутерьмы. Закрыв ставни, он спал и видел плохие сны. Краска на фасаде облезала хлопьями, перила торчали вкривь и вкось, наслоения копоти на давно не чищенном крыльце могли заинтриговать и палеонтолога. Но все это можно починить в два счета, курлыкала тетушка Беттани.

Она откинула с лица траурную вуаль и прицелилась ломом к доскам, но Генри опередил ее и от души пнул дверь. Прогнившая древесина треснула от одного удара. Посетовав на спертый воздух, тетушка кинулась распахивать окна. То и дело чихая от пыли, забормотала про жильцов и про ренту. А мальчик, заскучав от ее причитаний, взбежал по скрипучей лестнице, медные перила которой позеленели настолько, что казались малахитовыми.

Весь дом был, как сокровищница.

Дверь напротив оказалась приоткрыта, и Генри толкнул ее легонько, на всякий случай отступая назад. Поскольку вихрь призраков так и не вылетел навстречу, можно было начинать экспедицию. Вот бы еще пробковый шлем и взаправдашнее ружье! Но и так сгодится.

Громко топая, мальчик вошел и огляделся, приставив ладонь к глазам. Когда-то очень давно тут был хозяйский кабинет, судя по массивному столу и книжному шкафу, беззубому из-за пустых полок. Диван в углу едва держался на прогнивших ножках и был частично прикрыт отслоившимся куском обоев. Давно потерявшие цвет, обои были набиты прямиком на другие.

Это обстоятельство Генри очень заинтересовало. Уж не скрыт ли за ними потайной ход? Дернул за край обоев, и они послушно потянулись за рукой. На стене проступили неясные, но все еще различимые очертания райских птиц и переплетения ветвей. Воодушевленный открытием, мальчик дернул сильнее. А когда отвалилось сразу все полотнище, обнажив первоначальный рисунок, Генри замер с открытым ртом.

Стену покрывали бурые пятна. От самого крупного пятна в центре разлетались брызги, точно лепестки с увядающего цветка. В иных местах обои висели бахромой. Переборов страх, мальчик подошел поближе и рассмотрел глубокие царапины на стене. Какой зверь их оставил? Одичавший пес? Лев из зверинца?

Точно такие же царапины скрывал полуистлевший ковер. Генри осторожно потрогал желобки, дивясь их глубине, но пальцы продолжали двигаться, нащупав другую трещину. Квадратную.

В полу открывалась ниша, а в ней лежала плоская черная коробка без единой пылинки. На крышке белел контур руки. Что за диво? Прямо у него на глазах белые линии зашевелились, и контур уменьшился в размерах. Теперь в нем уместилась бы и ладошка Генри. Стоило только приложить руку!

Он и приложил, но сразу отдернул — в палец впилась иголка. Со злости Генри едва не пнул коробку в дальний угол, но тут ее крышка откинулась, и он мгновенно позабыл про боль. Давясь от любопытства, нагнулся над ней, но не обнаружил ничего, кроме вороха исписанных листов да глиняной трубки. Как-то вместе с приятелями он стащил у учителя трубку, чтобы поиграть в индейцев, и с тех пор чувствовал себя заправским курильщиком. Усевшись по-турецки, Генри обслюнявил чубук и выдул облачко табачной пыли.

Бумаги интересовали его гораздо меньше, но и на них он в конце концов обратил внимание.

«Ежели ты читаешь сие, я не умер, но воплотился в тебе, и стали мы единым целым. Ты потомок мой. Имя твое мне неведомо, но ведаю я, что ты мужчина, поелику токмо наследник мужеского пола может сию шкатулку открыть. Внимай же, любезный потомок, и да будут мои советы небесполезны тебе и к мирскому почету тебя да приведут. Честь, долг и смирение, кои людишки во все века добродетелями почитали, суть тенеты для слабых волей…»

Губы мальчика шевелились, старательно проговаривая непонятные слова. Медленно, как звезды на вечернем небосводе, проступал их смысл.

В первую очередь его заинтересовал тот факт, что кроме него коробку никому открыть не под силу. Только его кровь приводит ее в действие, а больше ничья. Значит, в ней можно столько всего упрятать! И коллекцию мраморных шариков, и перочинный ножик, и карикатуры на учителя, сделанные когда тот спал за кафедрой, причем так неподвижно, что рисовать с него можно было не портрет, а натюрморт. А еще яблок напихать! Наверняка они там долго не сгниют, ведь листки бумаги казались такими свежими, что страшно было их переворачивать — вдруг размажешь чернила? Чтобы не искушать судьбу, послание он отложил подальше.

То было блаженство. Вцепиться бы зубами в каждую минуту и высосать счастье до последней капли, пока не останется от нее лишь сморщенная оболочка.

Из глубины веков ему улыбался родной человек, который оставил Генри первый в его жизни стоящий подарок. Которому было до него дело.

Оглядываясь назад, вспоминая, как когда-то он елозил голыми коленками по полу и крутил коробку так и эдак, мистер Генри Томпсон содрогался от омерзения. Самому себе он напоминал дикаря, готового расстаться с пригоршней алмазов ради пары блестящих пуговиц. Настоящее-то сокровище заключалось не в коробке, а в словах!

Вспоминая тот день, он словно наблюдал себя со стороны. Жалкий взъерошенный мальчишка пускал пузыри от счастья в комнате с заляпанными кровью обоями. Как хорошо, что миг восторженной глупости не затянулся! Стоило только свести все воедино!

«Ричард Томпсон» гласила подпись. Его предок. Но кем он был? И — Генри вновь потрогал искромсанные половицы — что с ним произошло?

На дне ниши она заметил еще листок, пожелтевший и сложенный вдвое. Наблюдая за метаморфозами коробки, Генри не обратил на него внимание. Теперь же развернул и, разгладив на колене, вчитался. Находка оказалась бульварной листовкой. Такие листовки освещают какие-нибудь знаменательные события. Из-за старинного шрифта, где буквы «s» походили на «f», создавалось впечатление, будто автор отчаянно шепелявит. Генри прищурился. Но уже рамочка вокруг текста, где живописно переплелись могильные кирки и берцовые кости, не предвещала ничего хорошего.

«Касательно обстоятельств СМЕРТИ м-ра Томпсона, ловца воров, и НАСИЛИЯ, учиненного над его супругою.

Сего августа в 19е число, в вечернем часу, жильцы дома на улице ***, что в *** приходе, заслышали ужасные крики. Рассудив промеж собою, что крики оные доносятся из апартаментов мистера Ричарда Томпсона, соседи сочли за благо выяснить, не учинено ли в его доме какое душегубство. Долго стучали они в дверь, но поелику никто не открывал и не чая уже застать хозяев живыми, взломали ее. В сенях увидели они служанку, почивавшую глубоким сном. Пробудившись же, она их в хозяйский кабинет проводила, где застали они картину столь натуре противную, что несколько человек так на месте и сомлели.