Дмитрий Быков - Как Путин стал президентом США: новые русские сказки

Правда, с политической точки зрения к шару было много претензий. Главной из них была роковая неопределенность но части цвета: будучи от природы бесцветен шар по утрам казался розовым, на закате — красно-коричневым, а теплыми летними вечерами — неприлично голубым. Но такое отсутствие индивидуальной окраски в глазах политологов шло ему на пользу: когда кто-нибудь из недоуменных пассажиров интересовался, отчего шар у них такой хамелеонистый, любопытному популярно объясняли, что время демагогии прошло, а пришло время конкретных дел, которым и надо верить. Ведь он летает? Летает. Бандитов за ним не видно? Не видно, он их целиком покрывает собою. Ну и чего вам еще надо?

— Но ведь он пустой! — восклицал иной горожанин.

— Не пустой, а чистый, — поправляли его.

Беда была еще и в том, что чистого воздуха в стране почти не осталось. Воздух стал грязным, и сколько его ни отмывали, прежняя чистота оставалась недосягаемой. Это сказалось и на состоянии шара: Юра сделался непрозрачным, на что кое-кто из пассажиров попытался намекнуть. Но коротышки, приближенные к стропам, тут же осадили недовольных:

— Вы что, хотите, чтобы он сдулся?!

А поскольку на его летательных способностях эта непрозрачность никак не отразилась, большинство столичных жителей перестали обращать на нее внимание. Все-таки благодаря Юриным бандитам им жилось получше, чем там, внизу, среди остального народа. И хотя вся страна кричала, что столица оторвалась от земли, горожанам не привыкать было к провинциальной зависти. Внизу была грязь и разруха, а в гондоле хоть и тесно, но сытно и к солнышку ближе. Горожане приняли специальный закон, чтобы никого не пускать на свое место под солнцем. Закон этот подсказал им сам Юра, у которого чудесным образом прорезался дар речи. Стоило нарисовать ему мордочку и дать кепку, как у Юры обозначилась личность — круглая, мясистая и вовсе не такая воздушная, как было положено по статусу.

Прежде всего Юра установил в гондоле жестокий паспортный режим. Он откуда-то отлично знал (вероятно, эта мысль проникла в его пустую голову вместе с отечественным воздухом), что если хочешь настоящей любви — надо непременно держать окружающих в страхе. Коротышки и так побаивались высоты, а тут еще и Юра покрикивал: «Ужо сдуюсь!» — и его приходилось не только подкачивать, но и улещивать. Еженедельно в гондоле стали проводиться паспортные проверки, и тот, кто не успевал нарисовать или наштамповать должного количества разрешительных бумажек, сбрасывался как балласт, часто без парашюта. Особенно нелегко было бородатым брюнетам — вместе с воздухом в Юру проник местный неискоренимый страх перед черными, бородатыми и носатыми любой породы. Бородатые вылетали из гондолы в первую очередь, а их промыслы — чаще всего торговлишка добытыми с земли фруктами — отходил в ведение лысых и круглых коротышек, которых Юра за сходство с собою особенно любил. Он вообще благоволил к тем, кто был или старался быть на него похож: ближайшие поддувалы и завиралы стремительно пошили себе кепки, обрились налысо, если не были еще лысы, и стали посильно поддувать друг друга через специальную трубочку, вставленную известно куда, чтобы достигнуть должной круглоты. После поддува отверстие затыкалось. Считалось, что это оздоровительная процедура.

Бородатые, кстати, в той стране весьма ценились. Если на шаре они работали балластом, то внизу служили для сходных целей: как только руководители земных коротышек чувствовали, что их популярность падает, они шли бородатых бить. Для этого, чтобы аттракцион был интереснее, они вручали бородатым оружие и давали денег на патроны. Иногда бородатые били их, и тогда приходилось мириться. А иногда били бородатых, и тогда власть получала новый кредит доверия. Так что выкинутые Юрой горбоносые брюнеты на земле немедленно шли в дело.

Выкинув большинство чернобородых, шар захотел жениться. Сколько его ни уговаривали, что воздушным шарам жены не положены, Юра сам выбрал самую богатую и жадную коротышку, специализировавшуюся на производстве пластмассовых ведерок и лопат. К пластмассе резиновый Юра испытывал генетическую близость. После он озаботился проблемой своей славы. Ему все казалось, что пассажиры гондолы недостаточно восхищаются им. А ведь если бы не он, они бы так и жили, как все остальные. Для начала Юра нанял пресс-секретаря. На эту роль он выбрал жестокого узкоглазого коротышку восточного происхождения. Полное имя коротышки было неприлично, состояло из трех букв и оканчивалось на «й», поэтому подобострастные подчиненные предпочитали называть его «Петрович». Всех, кто отзывался о шаре недостаточно почтительно, — например, осмеливался напомнить, что это всего-навсего каучуковый пузырь, надутый бандитами, — немедленно сбрасывали с гондолы как отягощающих наш общий дом. Этак гондола скоро опустела бы вовсе, но параллельно с оттоком пассажиров шел и некоторый приток. Так, любой коротышка с земли, выражавший недовольство тем, как идут дела вне гондолы, тут же подбирался и втаскивался под шар. Среди этих новых гондольеров преобладал откровенный сброд, который попросту устали терпеть на земле. Но Юра горячо радовался новым поступлениям. Гостям тут же вручали кепки и слегка поддували в знак особого благоволения, хотя воздуха в гондоле оставалось уже немного, да и тот грязный. Любимым приобретением Юры сделался старый зобастый коротышка, которого за полную его неспособность к осмысленной деятельности глубоко уважали в народе. «Он хоть не испортит ничего», — уважительно перешептывались провинциалы. Юра взял его в гондолу и объявил первым вице-шаром, отчего старик немедленно раздулся и вообразил в сердце своем, что может летать самостоятельно. Но пока не решался, хоть и вынашивал план рано или поздно от Юры отделиться и с гроздью верных отправиться в сепаратный полет.

Больше всего на свете Юра любил лесть. Сначала он потребовал, чтобы его именовали не шаром, а монгольфьером. Потом переименовал себя в аэростат и подумывал даже о названии «Союз-5», но узкоглазый Петрович опередил его, торжественно присвоив шару звание Пуп Земли.

— А что это такое? — спросил польщенный Юра.

— Это центр вселенной, — отвечал Петрович, подобострастно согнувшись. — Где центр, там и вы, а где вы, там и центр.

Это немедленно вдохновило Юру на создание партии политического пупизма. Что такое пупизм, не мог объяснить даже зобастый. Вся идеология нового движения исчерпывалась словами «Где мы, там и пуп». Накачивали Юру к тому времени так, что в самой гондоле дышать стало почти нечем: весь воздух ушел в главного пуписта.

По бокам гондолы стояло четверо придворных певцов Юры: Захар, Табак, Каляг и Хазан. Они гремели в погремушки, дули в дудочки и тем выражали всенародную любовь. Процессом поддува руководил крутой коротышка по кличке Таран, давно еле передвигавшийся из-за надетого на нем золота, которое далеко превышало его собственный вес. Он для того и надевал золото, чтобы прибавить себе весу. Коротышка Цери, любитель побаловаться с пластилином, заставил все внутреннее пространство гондолы таинственными химерами, общим свойством которых была шарообразность. Коротышки Минштейн и Хинкин, ненавидевшие друг друга из-за конкуренции, дрались за право лично превознести шар и опозорить его врагов.