Дмитрий Быков - Как Путин стал президентом США: новые русские сказки

— Чем это так пахнет? — прошептал Степаныч.

— Это будущее, — кратко ответил преемник. — Ну же! Как убивать беззащитного зверя — это мы всегда пожалуйста, а как присягнуть на преданность законной власти — будем кобениться?

Медвежья задница придвинулась к лицу Степаныча вплотную, и он ощутил страшную засасывающую силу, исходившую оттуда. Инстинктивно он отшатнулся, но было поздно. В следующий момент мишка решительно втянул его в свои недра, и Степаныч пополнил собою ряды партии власти. В медвежьем чреве его уже поджидал любимый друг и соратник Ушастик, давний знакомец Геннадий Андреевич, а сзади уже просовывалась очкастая голова молодого технократа, который в свое время сменил Степаныча на премьерском посту. Несмотря на зловоние, изнутри медведь был уютен и во всяком случае более надежен, чем когдатошняя Степанычева крыша. Всем хватало места, шум не беспокоил, кормили три раза в день.

— И чего я, собственно, боялся? — подумал Степаныч, поуютнее устраиваясь в безразмерном брюхе и обмениваясь дружескими рукопожатиями с товарищами по медведю. — Все одно все здесь будем…

И это была самая справедливая мысль, когда-либо приходившая в его голову.

Помощник техасского губернатора Дж. Буша-младшего ворвался в кабинет шефа, разбрызгивая пот и слюну. Вокруг его красного лица играла маленькая радуга.

— Шеф! — обреченно воскликнул помощник. — Они обошли нас! Они сделали нас, шеф!

— Не понял, — с некоторой медлительностью отвечал Буш, который действительно не понял. Он никогда не схватывал с первого раза — разве что очень короткие со общения вроде «горим!». — Повтори и объясни толком.

— Теперь они точно выиграют, — повторил помощник. — Они взяли еврея.

— Куда взяли? Где взяли? — расспрашивал Буш, во всем ценивший основательность.

— В вице-президенты, в Сенате, — ответил помощник по порядку. — Они хотят идти на выборы с евреем, и мы пропали, шеф, мы про…

— Не части, — оборвал Буш. — Какой еврей? Я имею в виду, насколько он еврей?

— Совсем, совсем, хуже не бывает! То есть я хотел сказать — дальше невозможно, — политкорректно по правился помощник, оглядевшись на случай жучка. — Либерман. Такой ортодокс, что караул. Ест только кошерное, спит только с женой, причем наверняка через занавеску… Требовал, чтобы запретили короткие юбки…

— Короткие юбки? — переспросил Буш. — Это ничего, это вполне в духе здорового консерватизма. Слушай, а почему его взяли они, а не мы?

— Не знаю! — выдохнул помощник.

— Не знаешь? — с садической лаской передразнил его Буш. — А я знаю! Потому что вы все идиоты! — и с силой опустил на стол загорелый кулак фирменным губернаторским жестом. — Немедленно весь штаб ко мне. Соберешь людей, потом соберешь вещи и можешь считать себя уволенным.

Через час дрожащая команда Буша сидела перед боссом, как лист перед травой — или даже как листья травы перед Уолтом Уитменом.

— Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие, — хмуро прочел Буш по бумажке, ибо с трудом запоминал длинные фразы. — У них еврей. Чем мы можем ответить?

— Только негр, — подала голос помощница губернатора по связям с общественностью. — Прошу прощения, я хотела сказать — афро-американец. (Она огляделась в поисках жучков.) То есть я имела в виду — американец с цветом кожи, отличным от белого.

— Это невозможно, — рявкнул Буш. — Мой вице уже утвержден. Меня не поймет штат. Меня не поймет Юг. Меня не поймет папа!

— Согласитесь, дорогая моя, — подал голос уже утвержденный вице, панически боявшийся утратить перспективный пост, — что если наш Джорджи сменит меня на нег… я хотел сказать, на небелого американца, это будет выглядеть как следование политической конъюнктуре.

— Тогда выбери единственный вариант, — пожала плечами вторая советница, по имиджу. — Вы должны оказаться гомосексуалистом. О Боже, нет! Я хотела сказать — принадлежащим к числу нестандартно ориентированных граждан Америки.

«Черт возьми, — подумал Буш. — Голубой — все-таки не черный».

— Боже мой! — сказал он вслух. — Нестандартно ориентированный американец — все-таки проще чем небелый американец.

— Босс! — завопил обреченный вице. — у меня жена и дети!

— У всех жена и дети, — назидательно сказала советница по имиджу. У нее действительно были жена и пара усыновленных детей — именно благодаря своей нестандартной ориентации она и стала самым модным политологом в стране, завоевав славу даже на консервативном Юге.

— Ну про вас-то все знают, — язвительно сказал вице. — Но у меня репутация! За все время политической деятельности — ни одного случая взгляда на сторону! Все окурки кидал в урны, пока вообще не бросил курить! Сто граммов красного вина по праздникам! И все это — псу под хвост?

— Вы же хотите, чтобы Джорджи победил? — вкрадчиво спросила советница по связам с общественностью.

— Но какой оттенок в глазах общественности получит наша многолетняя дружба с Джорджи! — взвыл вице, прибегая к последнему аргументу.

— А что! — мечтательно проговорила советница по имиджу. — В каком-то смысле это даже неплохо…

Вечером следующего дня при огромном стечении народа Буш-младший торжественно вывел на авансцену концертного зала своего предполагаемого заместителя.

— Дамы и господа! — произнес он со сдержанной страстью. — Мой напарник по выборам хочет сделать важное политическое заявление!

Вице-президент побелел.

— Друзья! — начал он дрожащим голосом. — Соотечественники! Нация! Я хочу сделать нелегкое для меня признание. Все эти годы я целомудренно скрывал главный факт своей биографии. Но теперь, перед выборами, я не имею права ничего скрывать от страны. Я го… я горячо люблю Родину, господа!

— Решайся, — прошептал губернатор.

— Я го… Господи, как трудна большая политика! — выдохнул вице.

— Ну же! — прошипел Буш.

— Я го… Я Гора очень уважаю… — совершенно уже не в кассу выкручивался заместитель.

— Уволю к чертовой матери! — проскрежетал Буш.

— Я живу со своей женой как друг, а на самом деле я… люблю мужчин! — пискнул будущий вице. Зал замер, словно подавился новостью, но через секунду взорвался аплодисментами. Все встали.

— А дети?! — заорал кто-то из прессы.

— Они усыновлены, — скорбно ответил герой дня. Его жена со слезами на глазах обняла отважного политика.

— Я все понимаю, — прошептала она. — Надо пройти через это, милый! Впереди у нас — сияющая дорога! Дети поймут, дети все поймут…

При упоминании о детях будущий вице-президент разрыдался. В порыве чувств он припал к боссу подозрительно долгим поцелуем и даже слегка укусил его.

— Но-но! — осадил шеф. — Ты не слишком-то входи в роль!