Terry Pratchett - Дамы и Господа

— Ничего, привыкнешь, — пообещал Ткач.

— Надеюсь, что нет…

— Пора репетировать, — вмешался в их спор Джейсон.

— Но здесь мало места, — развел руками Кровельщик, он же — местный извозчик.

— Я наотрез отказываюсь репетировать там, где меня может кто-нибудь увидеть, — заявил Скот. — Даже если мы спрячемся в лесу, кто-нибудь обязательно нас увидит. И меня — в платье.

— Да кто тебя узнает? Ты же будешь в гриме, — успокоил его Ткач.

— В гриме?

— Ага, и в парике, — добавил другой ткач — Портной.

— Хотя Скот прав, — пожал плечами Ткач. — Если уж выставлять себя дураками, так профессионально. Прежде надо хорошенько все отрепетировать.

— Где-нибудь в сторонке от протоптанных дорожек, — согласился извозчик Кровельщик.

— И подальше от города, — добавил жестянщик Жестянщик.

— Куда никто не заходит, — заключил Возчик.

Джейсон почесал подбородок, больше смахивающий на терку для сыра. Нужно было срочно искать укромное, тихое местечко…

— И все-таки, — вспомнил Ткач, — кто будет совать суете?

Карета грохотала по дороге, окруженной ничем не примечательными, унылыми равнинами. Земля между Анк-Морпорком и Овцепикскими горами была плодородной, хорошо обработанной и скучной, скучной, скучной. Путешествия, как правило, расширяют кругозор. Но после такого расширения ваши глаза долго потом не могут сойтись к переносице. В подобных путешествиях вы с жадностью следите за далекой фигуркой окучивающего капусту крестьянина и проклинаете тот момент, когда она исчезает из вида, ибо впереди вас ждут бескрайние и пустынные капустные поля.

Пришла очередь казначея задавать загадку.

— А я вижу, я вижу… — протянул он. — Это слово начинается на букву… «Г»!

— У-ук.

— Нет.

— Горизонт, — предположил Думминг.

— Угадал!

— Конечно, угадал. Трудно не угадать. На «Н» у нас было «небо», на «К» — «капуста», на «У» — «у-ук», а больше вокруг ничего нет!

— Ну и играй сам с собой, раз такой умный, — буркнул казначей, натянул шляпу на уши и попытался поуютнее устроиться на жестком сиденье.

— Зато в Ланкре есть на что посмотреть, — мечтательно промолвил аркканцлер. — Единственный кусок ровной земли хранится в музее.

Думминг ничего не ответил.

— Раньше я проводил там каждое лето, — продолжил Чудакулли и вздохнул. — Знаете… все ведь могло сложиться совсем иначе…

Чудакулли украдкой огляделся. Если вы собираетесь поделиться какими-то интимными воспоминаниями из личной жизни, перво-наперво убедитесь, что вас слышат.

Библиотекарь таращился на унылый подпрыгивающий пейзаж и пребывал в самом мрачном настроении духа. Виной тому был яркий ошейник с надписью «ПОНГО», украсивший его шею. Кое-кто еще поплатится.

Казначей, подобно прячущейся в свой домик улитке, пытался забраться в собственную шляпу.

— Та девушка…

Думминг Тупс, которого безжалостная судьба назначила единственным слушателем, слегка удивился. Разумеется, он понимал, что с технической точки зрения даже аркканцлер был когда-то молодым. В конце концов, каждый человек движется от юности к старости, и здравый смысл подсказывал, что семидесятилетними волшебниками весом в добрых сто двадцать килограммов не рождаются, ими становятся. Но здравый смысл требовал постоянных напоминаний.

На реплику аркканцлера нужно было что-то ответить.

— Красивая была, да? — вежливо поинтересовался Тупс.

— Э-э, нет. Не сказал бы. Скорее поразительная. Ага, именно. Высокая. Волосы светлые, почти белые. И глаза, как буравчики, представляешь.

Думминг попытался представить.

— Ты имеешь в виду, как у гнома из той лавочки на… — начал было он.

— Я имею в виду, что у меня всегда складывалось впечатление, будто она видит все и вся насквозь, — ответил Чудакулли несколько резче, чем намеревался. — А как она бегала…

Замолкнув, он погрузился в кинохронику собственных воспоминаний.

— Знаешь, а я бы женился на ней… — промолвил он некоторое время спустя.

Думминг не откликался. Если уж ты стал пробкой в потоке сознания другого человека, остается только крутиться и подпрыгивать на волнах.

— А какое было лето… — продолжал бормотать Чудакулли. — Прям как это. Все поля были в кругах, словно дождь из валунов прошел. Но… у меня были некоторые сомнения, понимаешь? Магия — что магия? Я… честно говоря, совершенно не знал, что делать. Я был готов отдать ей все. Каждую проклятую октограмму, каждое магическое заклинание. Все — и не раздумывая. Ее смех был похож на журчание горного ручья… Слышал, небось, такое выражение?

— Лично я с подобными ситуациями не знаком, — сказал Думминг, — но поэзию читал и…

— Поэзия! — фыркнул Чудакулли. — Чистый треп! Слушал я эти горные ручьи, эти буль-буль, а еще в них плавают маленькие твари, в смысле насекомые, с маленькими… не важно с чем. Уверяю тебя, на смех абсолютно не похоже. Эти поэты вечно морочат людям головы. Ну, например: «Ее губы будто вишни». Что, маленькие, кругленькие и с косточкой? Ха!

Он закрыл глаза. Прошло еще какое-то время. Наконец Думминг не выдержал и спросил:

— А что дальше-то, аркканцлер?

— Что дальше?

— С девушкой, о которой ты рассказывал.

— Какой девушкой?

— Ну, с той девушкой.

— Ах с той девушкой… Она мне дала от ворот поворот. Сказала, что хочет заняться кое-чем другим. Сказала, мол, да, как-нибудь, времени еще много.

Очередная пауза.

— Ну а потом что? — подтолкнул его Думминг.

— Потом? А что, по-твоему, могло произойти? Я уехал учиться. Начался семестр. Написал ей кучу писем, но ни одного ответа не получил. Может, они не дошли, а может, почту там, в горах, съедают. На следующий год все лето я учился и приехать не смог. Так я туда и не вернулся. Экзамены и все прочее. Наверное, она уже умерла или стала толстой бабулькой с дюжиной внучков. Эх, а ведь женился бы на ней не задумываясь. Не задумываясь… — Чудакулли почесал в затылке. — Ха… вспомнить бы еще, как ее звали…

Он вытянулся и положил ноги на казначея.

— Забавно, — задумчиво промолвил он. — Никак не могу припомнить ее имя. Ха! А ведь так бегала, запросто лошадь могла обогнать…

— Кошелек или жизнь!

Карета с грохотом остановилась. Чудакулли открыл один глаз.

— В чем дело?

Думминг очнулся от мечтаний о губах, похожих на горные ручьи, и выглянул в окно.

— Кажется, — сказал он, — на нас напал какой-то очень маленький разбойник.

Кучер, прищурившись, всмотрелся в крошечную фигурку на дороге. Под таким углом грабителя почти не было видно — из-за маленького роста и широкополой шляпы. В общем, разбойник больше смахивал на элегантно одетый гриб с пером в шляпке.

— Приношу свои извинения, — учтиво поклонился очень маленький разбойник, — но я несколько стеснен в средствах.