Алексей Зубко - Специальный агент высших сил

— Это же нарисовано, а я для скульптуры позировал. «Давид и Голиаф» называется, слышал?

— Слышал, — подтвердил я. — Что-то ты не больно на Давида похож…

— А Микеланджело с меня Голиафа ваял, — скромно признался черт.

— Круто. — Других слов у меня не нашлось.

— Так идем снежную бабу лепить?

— Идем.

Ванюшка для своих годков ребенок весьма развитый и не по эпохе образованный. Так что тот факт, что любая обезьяна в принципе может раньше или позже заговорить, он принимал как данность. Причин не верить Дарвину и «Истории древнего мира», которую они с учителем прочли для общего образования, у ребенка не было. Но он полагал, что для этого обезьяна должна научиться курить, пить водку и бриться. Так что когда козырнувшая макака, кашлянув сивушным амбре, произнесла: «Не бойся», Ванюша растерялся. С одной стороны, от обезьяны веяло перегаром, но с другой — на украшенном пятаком рыле не было и следа знакомства с бритвой.

Рогатая макака приняла удивление за испуг и поспешила объясниться:

— Я свой. Глубоко законспирированный агент…

— А за что тебя закоцселвиловали?

— Законспирировали, — поправил агент, — это значит внедрили.

Комментарий Локи относительно последнего заявления макаки Ванюша не понял, что говорит о его хорошем воспитаний, а переспрашивать счел неуместным, ибо общаться как скандинавский пленник металлической маски на ментальном уровне не умел, а выдавать первой встречной обезьяне свой маленький секрет не собирался.

Макака шмыгнула носом и предложила:

— Давай знакомиться?

— Давай, — согласился Ваня. Говорящая обезьянка — это круто. Даже круче, чем оставшаяся дома лошадка Пеппи. — Меня зовут Ваня. А тебя?

— Можешь называть меня чертом.

— Челтом? — удивился Ванечка. — Не похож.

— Это почему? — обиделся агент.

— Потому. Когда дядя Люци к нам в гости плиезжал на мое день ложденье, то с ним всегда настоящий челт был. У него лозовый пятачок, длинные ложки и он много кулит.

— Дядя Люди? — переспросил малость ошарашенный агент глубокого внедрения. — Люцифер?

— Ага.

— Ваня, а папа у тебя кто?

— Папа.

— Звать его как?

— Лель.

— А маму Ливия? — уточнил агент.

— Вы их знакомый?

— Н… нет, — мотнул головой черт. — Но много слышал… Теперь понятно.

— Что понятно? — заинтересовался ребенок.

— В кого ты такой.

— Какой?

— Такой. Только появился и враз все вверх дном поставил.

— Неплавда. Я аккулатный и ничего не пелеволачиваю.

— Я не в этом смысле, — замахал руками черт. — Просто с твоим появлением планы Агагуки по захвату власти и уничтожению всех божественных сил рассыпались, словно карточный домик. Кстати, а где горбун?

— Завтлак мне готовит.

— А Отморозов?

— За компьютелом сидит.

— Нужно запереть его в комнате, чтобы он не освободил Агагуку.

— Не нужно. Он там долго плосидит, — заверил агента преисподней Ванюша.

— До весны , — хохотнул Локи.

— Ты уверен?

— Ага.

— Ну, Ваня… — восторженно протянул черт, топнув копытом.

— Все лавно на челта не похож, — заключил ребенок.

— Так я же в гриме. — Вытерев руками лицо, черт зачесал волосы назад, открыв рога, и улыбнулся. — Теперь похож?

— Уже лучше, но…

— Мне бы похмелиться, — мечтательно заявил рогатый агент, — я мигом бы вернулся в форму.

— Вот тепель похож, — признался Ванюша. — Э…

— Что такое?

— Забыл, — поник ребенок.

— Что забыл?

— Как вас звать…

— Зови чертом. У нас не принято говорить свое имя, ибо оно дает человеку, знающему его, власть над нами.

— Холошо.

— Кушать подано! — сообщил Пантелей, войдя в тронную залу с факелом в одной руке и оплывшей свечкой в другой.

— Иду! — Посадив черта на плечо, Ваня последовал за горбуном на кухню.

— А зачем это вы зверюгу блохастую принесли?! — возмутился Пантелей.

— Время показать, кто здесь хозяин, — высказал мнение Локи.

— Пантелей!

— Да, пророк?

— А почему вы не кушаете — голодный, навелное?

Горбун опустился на скамью и взял со сковороды яйцо, приготовленное по непонятному рецепту: с одного бока запеченное, с другого поджаренное, а в середине ни то ни се.

— Как такую гадость можно есть?! — невольно вырвалось у глубоко законспирированного агента, когда он заглянул в сковороду, намереваясь поживиться чем-нибудь. От этих бананов его уже мутить начало.

Пантелей вскочил, испуганно взирая на заговорившую обезьяну.

— Она… она…

— Он, — обиженно поправил агент.

— А… у… Но…

— Не нужно столько слов , — буркнул Локи.

— Успокойся, Пантелей. Все нолмально, — уверил горбуна ребенок.

— Он вражеский лазутчик! — Горбун наконец сумел несколько прийти в себя и тотчас потянулся за половником.

— Не… — махнул рукой Ванюша. — Он свой.

— Как?

— Скажи ему, что ты теперь главный , — подсказал Локи.

— Тепель я тут главный, — сообщил Ванюша.

Черт догадался поддержать ребенка, заявив:

— Точно. Власть переменилась.

— Но Агагука…

— Сидит в темнице сырой, — подсказал узник стальной маски.

— Пленник.

— А… — Стрельнув глазами из угла в угол, Пантелей неуверенно опустил поварешку.

— Пообещай ему повышение в должности и двойную зарплату. — Отлично разбирающийся в человеческих слабостях Локи уже не сомневался, что горбун готов к перемене власти.

— Как? — не понял ребенок.

— Что? — спросил Пантелей.

— Повторяй за мной. С сегодняшнего дня ты…

— С сегодняшнего дня ты будешь получать в два раза больше платы…

Озабоченное лицо Пантелея прояснилось.

— …и станешь главным моим советником.

На лице горбуна появилась довольная улыбка.

— Хм… как мало человеку для счастья нужно.

— Чего пожелаете?

— Ничего, — ответил Ванюша, покосившись на яичницу, которая так могла именоваться лишь по причине своего происхождения из яиц и приготовления на сковороде, получившаяся же субстанция относиться к продуктам питания едва ли имела моральное право. О своем желании позавтракать он предпочел умолчать. Мелькнула, правда, мысль не бродить по дворцу в темноте, которая стала не столь густой, как утром, хотя все же ходить без опасения наступить на что-нибудь или врезаться во что-то невозможно, а починить намеренно испорченный генератор. Но от заманчивой идеи пришлось отказаться. Одновременно с освещением включится и система отопления, а встретиться с отмерзшим Павлом Отморозовым желания нет. Его переманить на свою сторону невозможнее.