Татьяна Устименко - Второе пророчество

— Извините, а можно узнать о вашем образовании? — задала второй вопрос она, намеренно игнорируя мой школьный аттестат, лежащий прямо перед ней. — Вы, кажется, школу номер пятьдесят шесть закончили? Никогда прежде не видела, чтобы из этого гадюш… — она иронично хмыкнула, — из этого учреждения выходили золотые медалисты!

— Образовалась от слияния яйцеклетки со сперматозоидом! — четко отрапортовала я, с удовольствием оптом мстя за насмешки над всеми безмерно уважаемыми мной учителями, над своим зачуханным рабочим кварталом и убогой интернациональной коммуналкой.

Породистая мадам со стуком уронила очки с носа и нервно затрясла подбородком, пытаясь побороть некстати подкативший смех.

— Интересно, — медленно протянула она, разглядывая меня уже ничем не вооруженными глазами, без толстых линз оказавшимися наивно голубыми и по-щенячьи добрыми. — А разрешите-ка полюбопытствовать, откуда это у нашей бедной девочки с далеко не идеальными внешностью и манерами взялось так много ехидства и склонности к зубоскальству?

— От верблюда, — нахально парировала я, справедливо решив, что терять мне уже нечего. Весь мой недавний страх куда-то испарился, сменившись оптимизмом, который появляется у людей тогда, когда хуже уже некуда (в отличие от пессимизма, возникающего в ситуациях, когда лучше уже не надо). — И учтите, это не моя фигура далека от идеала, это вашим убогим идеалам далеко до моей фигуры. — Я балетным пируэтом эффектно прокрутилась на носке правой ноги, демонстрируя свои тощие метр восемьдесят, забранные в хвост светло-русые волосы с серебристым отливом и некое подобие бюста — чуть больше нулевого размера. — Да я же практически модель!

— Ага! — ошарашенная моими мослами, мадам председательша растерянно оглянулась на двух своих ассистенток, но обе платиновые блондинки со старшего курса и буферами размером с баскетбольные мячи уже давно находились в глубокой интеллектуальной отключке, осоловело хлопая густо накрашенными ресницами. Очевидно, их коэффициент ай-кью не вынес напора дерзкой абитуриентки и объявил безоговорочную капитуляцию. — Деточка! — уже увереннее продолжила мадам, наконец-то поняв, что наше общение приобрело форму «тет-а-тет», уподобившись беспощадной дуэли один на один. — Да вы хотя бы отдаете себе отчет в том, что уже напрочь завалили собеседование, дающее вам право на бесплатное поступление? — Она возмущенно затрясла кипой моих дипломов о победах на различных городских, областных и региональных олимпиадах по литературе. — А на платное вам не пройти, у вас денег даже на приличную обувь нет! Вы что, дура?

— Отнюдь! — спокойно заявила я, демонстративно любуясь своими донельзя изношенными кроссовками кустарно-китайского производства. — Дур у вас и без меня хватает, куда вам их еще, солить, что ли? — Я насмешливо покосилась в сторону безмолвно разевающих ротики красоток. — К тому же каждой умной женщине известно, что деньги придумали хитрые мужчины с маленькими… — и я ввернула откровенно грубое слово, испытующе гладя на мадам, так же как и я не отличающуюся стандартной привлекательностью и не блистающую наличием обручального кольца.

Глаза мадам заволокло тусклой поволокой, похоже вызванной воспоминаниями о чем-то своем, личном. Она протянула морщинистую, усыпанную веснушками лапку, схватила меня за рукав грошового трикотажного свитерка и любезно усадила на поставленный перед столом стул.

— А ведь вы правы, деточка! — прочувствованно признала она. — Кстати, будем знакомы, меня зовут Эмма Эдуардовна!

— Ева! — мило улыбнулась я.

— Первая женщина, значит? — Эмма Эдуардовна приветливо кивнула седыми буклями. — И чего же вас понесло на факультет журналистики, резвое дитя?

— Хочу мир спасти! — откровенно брякнула я, поняв, что сумела чем-то покорить ее сухое академическое сердце. — Пока еще не поздно!

— А как же постулат: мир спасет красота? — Седые полоски бровей мадам председательши насмешливо вознеслись на лоб, к линии роста волос. — Слыхали небось?

— Вот эта красота, что ли? — Я бесцеремонно ткнула пальцем в одну из красавиц-ассистенток, сияющую заученно-бестолковой улыбкой. — Силиконово-карамельная? Безмозглая? Ну разве только в горизонтальном положении…

Эмма Эдуардовна вдруг заразительно расхохоталась, звонко и совсем по-девчоночьи.

— Браво! — Она даже хлопнула в ладоши. — Браво, милая девочка! Если бы вы только знали, как я уже устала от этих глупых протеже олигархов, папенькиных дочек, сыновей нефтяных магнатов и племянниц чиновников. Возможно, вы имеете все шансы стать новым лицом и… — она выдержала многозначительную паузу, — умом нашей журналистики. Удачи. — Она размашисто расписалась на бланке результатов собеседования. — Жду вас на лекциях.

Я уже шла к дверям, когда меня настигла последняя коварная реплика:

— Собираетесь начать новую жизнь?

— Ну да, — недоуменно повернулась я, — а что?

— Тогда советую вам для начала выкинуть все рваные колготки и завтра же отправиться в магазин за новыми. — Эмма Эдуардовна напряглась как гончая, ожидая моего прощального ответа и надеясь все же посадить меня в лужу собственным остроумием.

— Отчего же не выкинуть, можно и выкинуть, — лениво произнесла я, берясь за дверную ручку. — Вот только в чем я тогда в магазин пойду?.. — За моей спиной воцарилась гробовая тишина.

Так я поступила в университет и стала журналисткой, а точнее — языкатой стервой, одержимой фанатичным желанием спасти мир. А что, спрашивается, в этом странного? Ну не всем же вынашивать заветную мечту выбиться в балерины или полететь в космос. На Земле пока тоже дел хватает…

Нет, наверное, я все-таки мужчина, потому что в упор неспособна запомнить даты дней рождений своих подруг и не выношу пустую телефонную болтовню. Я не люблю шопинг, ненавижу журнал «Космополитен», не посещаю бутики, не наращиваю ногти и не грежу о норковой шубе. Хотя — вру, одной исконно женской слабостью я все-таки обладаю: я мечтаю о принце, вернее, мечтала о нем до недавних пор. Ну что же тут поделаешь, тайные эротические слабости имеются у каждого из нас, даже у сантехников и стриптизерш.

Мой принц звался Вадимом Серебряковым и обладал всеми наглядными атрибутами романтического героя: смазливым лицом латиноамериканского типа а-ля Антонио Бандерас, накачанным прессом, очень высоким ростом и чрезвычайно низкой душонкой, что, впрочем, выяснилось намного позже. Он походил и на ангела и на демона одновременно, а скорее — на падшего князя Света, сброшенного с небес на землю, в самую пучину греха и разврата. Особенно пристальное внимание со стороны женского пола обращали на себя его глаза — огромные, жгуче-карие, казалось так и пронизывающие тебя насквозь. Глаза опереточного злодея и совратителя. Но тогда, в период наших непродолжительных конфетно-букетных отношений, мой прекрасный брюнет вел себя весьма продуманно, блистая безупречной галантностью. Заметно тяготясь своим койко-местом в каком-то задрипанном общежитии, он настолько быстротечно и целенаправленно стремился узаконить наши отношения, что я и опомниться не успела, как приобрела статус солидной замужней дамы. Моя репутация была спасена, а вот душевное равновесие оказалось загублено безвозвратно. После того как мы с Вадимом скоропалительно посетили ЗАГС и поставили государство в известность о том, что спим вместе, от былой обходительности моего распрекрасного муженька не осталось и следа. Собрав свои немногочисленные пожитки, уместившиеся в единственном чемодане, принц настырно въехал в мою двухкомнатную квартиру и принялся форсированно репетировать роль царя природы. А чему же тут удивляться? Быстрый карьерный путь «из грязи в князи» всегда являлся пределом мечтаний любой лимиты.