Ольга Мяхар - А обещали сказку…

Стон кота.

— Как думаешь, он еще жив? — глухо.

— А что с ним станется. Подождем ту…

— Вирх!

Голос снизу оборвал мысленный монолог с Мурзом. Свешиваюсь через край пролома, кричу, что я все еще здесь, напряженно разыскивая знакомую фигуру взглядом. Мурз перебрался на спину, сильно ругался, сказал, что придавила хвост.

Вон он! Вцепившись рукой в какой-то камень, покачивается над пропастью, глядя вверх и мне в глаза. И в них впервые нет холода — только ярость и желание выбраться.

— Дай руку!

Вытягиваю конечность вниз, повиснув на одних ногах. Мурз с воем вылетел из-за ворота и, вцепившись в него когтями, тоже повис над снежной бездной.

— Не дотянусь! Нужна веревка.

— А… у меня нет, — с отчаянием.

Хорт очень эмоционально высказался, сообщив, где я могу побывать и кто я есть. После чего второй рукой пошарил на поясе и кинул вверх моток веревки.

Сосредоточившись, рванул вперед и… тоже свалился вниз, успев поймать на лету веревку одной рукой и штаны Хорта второй.

Стон охотника. Висим на том же камне. Штаны сполза-ают.

— Хорт, ты как? — Стараюсь орать как можно более бодро, переживая, что спасти его не удалось.

— Грах! — было мне ответом. Кстати, одно из самых серьезных ругательств у троллей.

Висим.

— Да. Я веревку поймал!

Охотника снова прорвало. Мурз висит за спиной и пока молчит. Он там вообще жив?

— Жив. — Тихое шипение в голове.

— Отлично, — приободрилась я. — А у меня идея.

— Какая?

— Ну… мм. Хорт, ты сколько еще так провисишь?

Меня послали.

— Хорт, ну послушай! Я дам котенку веревку, закину его вверх свободной рукой, ты его поймаешь и бросишь на серпантин! После чего Мурз привяжет конец веревки к скале и сбросит ее нам.

— Да?! — Мурз. Ошарашенно.

Хорт замолчал, обдумывая мою очередную идею, после чего посмотрел вниз и медленно кивнул.

Нашариваю Мурза за спиной, отдирая взвизгнувшего кота от капюшона и мощно подкидывая вверх.

— Лови!

Кот улетел куда-то вбок (меня качнуло от броска). Последнее, что помню: два выпученных глаза, с недоверием смотрящих на меня. Потом он исчез.

Висим. Молчим. Хорт все еще переваривает ситуацию. Я — в шоке.

— Я сейчас соскользну, — хмуро. Расслышала только потому, что ветер на секунду стих.

— А?

И он отпустил камень.

Взвизгнув и сжав его ногу так, что услышала явный хруст, я что-то проорала и ухнула вниз. В груди, смешавшись с ужасом, поднялась волна древней непонятной силы, и почти сразу обоих поймала невидимая ладонь из потоков ветра, поднимая вверх и осторожно опуская на серпантин.

Лежим, тяжело дышим. Приходим в себя.

— Ты… ты как? — осторожно садясь и разжимая пальцы на его ноге.

Он шипит и ощупывает сломанную кость.

— Почему сразу не наколдовал?

И ведь снова злится. На него не угодишь.

— Ну… я… я… — Но тут накрыл откат.

Хриплю, кашляю кровью, сгибаясь пополам. Охотник наблюдает, прищурив глаза.

— Поэтому и не колдовал? — тихо.

Осторожно киваю, виновато улыбаясь. Отпустило. А вообще могло быть и хуже, гораздо хуже — почему-то это я знаю точно.

— Кота спасать не будешь?

Испуганно встаю, тут же падаю снова в снег и шиплю сквозь зубы. Слабость. Еще минут пять колдовать не смогу вообще. Странно… а так и должно быть?

— Я слышал, что заклинания полета — самые сложные в магии. Поднять же не только себя, а и еще кого-то, сравнимого по весу, могут и вовсе единицы. Сколько же тебе лет, вампиреныш, если ты уже знаком с таким волшебством?

Смотреть в его глаза не хочется. Сжимаю зубы и отворачиваюсь. Сколько, сколько… Триста! Но это я говорить не буду.

Мимо уха что-то просвистело, врезалось в снег, взметнув его в воздух, и оказалось небольшим рыжим котенком, жадно хватающим воздух и тихо постанывающим.

— Мурзик! — на выдохе.

Меня послали. Кот попытался отползти — не дала: схватила и прижала к себе, одновременно подлечивая. Вроде особых повреждений не было — несколько незначительных ушибов, и все.

— Чтоб я еще раз…

Киваю, утыкаясь в него носом и улыбаясь. Странно, я и не предполагала, что так привяжусь к этой вечно всем недовольной язве.

— Может… и меня подлечишь? — Охотник.

Киваю, не отрываясь от кота и все еще радуясь.

Хотя… постойте. Великий и ужасный охотник на вампиров просит своего злейшего врага вылечить его? Это же… это же прогресс!

— Ла-адно, так уж и быть. — Мягкие лапки Мурза отпихивают мое лицо со светящимися счастьем глазами. — Я его сам подлечу, сиди уж, — ворчливо.

И кот, осторожно спрыгнув в снег, медленно и вальяжно пошел к охотнику. Задумчиво смотрю ему вслед.

Хорт хмурится, с крайним подозрением следя за котом. Но пушистик еще не отошел от вспышки моей внеплановой любви и залечил все быстро и качественно, даже обезболил перед этим, что уж совсем странно. После чего котенок подошел ко мне, запрыгнул на руки и разрешил снова сунуть его за пазуху.

Надо вставать и идти дальше, хотя колени все еще подгибаются…

Взгляд уперся в нечто странное. Это была рука. Рука Хорта, которую он протягивал мне.

Сижу, тупо на нее смотрю, соображая плохо и урывками.

— Что?

— Давай руку, — хмуро, как и всегда, но… не пряча глаза и глядя в упор.

— Эм… я же твой враг. Злейший.

Кивает, пожимает плечами. Сам берет за руку и резко вздергивает вверх.

Стою, слегка покачиваясь и чувствуя почти жар в заледеневшей ладони, которую он не отпустил.

— Знаю. Но наша битва еще впереди, а пока… ты только что спас мне жизнь. Спасибо.

Он улыбается?!

Стою, дрожу, пытаюсь что-то сказать. Что-то умное и героическое, вроде: «Да нет проблем, чувак!» — или: «На моем месте ты поступил бы также!» Нет, все не то…

Но он уже отпускает мои пальцы и вновь идет вперед, слегка прихрамывая на ходу.

Стою. Ветер скользит под курткой, завывая и толкая в спину, а в голове — полная каша. И странное ощущение тепла и счастья где-то в груди.

— Еще пару раз его спасешь, и точно влюбится, — вклинивается язвительная мысль Мурза.

Медленно улыбаюсь, киваю и бегу вперед, спеша его догнать.

«Да я… да для него… хоть жизнь отдам!»

— Э-э-э… а вот этого не надо!

Два часа спустя. Продолжаю подъем, постоянно отвлекаясь мыслями на посторонние темы и стараясь контролировать дыхание.

— А что, если его снесет лавиной?

— Уже было, начнет подозревать. — Мурз, лениво. Согретый моим теплом и как раз пытающийся уснуть.

— Ну… тогда на него нападет страшное всеядное растение.

— В такой мороз? И где оно прячется? Под снегом?

— Ну…

— Плотоядный подснежник. А что! Это мысль.

— Так я колдую? — с надеждой.

— Я тебе поколдую. Ты хоть знаешь, сколько сил отнимает заклинание создания жизни? Даже Вирха откат бы убил.